Мария Волконская: «Утаённая любовь» Пушкина
Шрифт:
В один из январских вечеров декабрист заявил сыну, «что он „на словах ничего не будет делать, но будет действовать, и действовать сильно, смело, неожиданно, и действовать с наглостью лиц, о которых мы и думать не посмеем“ — вот его собственные слова. Что они значат — право, не знаю», — сообщал М. С. Волконский [935] .
Так, в перебранках, и прошла зима, а вслед за нею миновали весна и лето 1850 года…
Только к осени Сергей Григорьевич выдохся, смягчил свою позицию, а потом и вовсе сдался. Княгиня Волконская настояла-таки на своем, и 15 сентября Нелли обвенчалась с Дмитрием Молчановым. Через четыре дня молодые супруги «без разрешения высшего начальства» покинули Иркутск и отправились в свадебное путешествие — за Урал, в Петербург. Хотя жандармские чиновники и переписывались по поводу несанкционированного отъезда молодоженов, никаких препятствий им по ходу поездки они не чинили.
935
Там
Это значило, что Елена Сергеевна Молчанова, дочь государственного преступника, отныне стала свободным человеком и «двери в Россию» для нее открылись.
Во время путешествия Нелли, по словам Б. В. Струве, «обратила на себя внимание всего света» [936] . Молчановы жили в граде Петра на широкую ногу, временами даже роскошествовали, что вызвало бурное неудольствие экономного А. Н. Раевского. Да и Дмитрий Васильевич, невесть откуда взявшийся родственник, ему, мягко говоря, не приглянулся. Позже княгиня Волконская в письме к А. М. Раевской возмущалась: «Он обращался с ним как с ничтожным существом, с мальчишкой, а между тем у Дмитрия Васильевича на руках все дела Восточной Сибири; он ведет всю отчетность и пользуется полным доверием H. Н. (Муравьева. — М. Ф.).Когда дело идет о том, чтобы отдать под суд какого-нибудь богача, негодяя, всегда Дмитрий ведет следствие, — до такой степени генерал уверен в его знании законов и в высокой честности» [937] . (Попутно заметим, что С. Н. Раевская, пришедшая от сибирской племянницы Елены «в восторг», вела себя при знакомстве с Молчановым более приветливо.)
936
Русский вестник. 1888. № 2. С. 107.
937
Труды ГИМ. С. 110 (письмо от 10 июля 1852 г.).
Вернувшись из поездки в Россию, Молчановы поселились в обширном доме Волконских, чем очень обрадовали Марию Николаевну. А когда у Нелли родился сын (названный Сергеем), его крестным отцом стал сам генерал-губернатор Восточной Сибири.
Все вроде бы устраивалось наилучшим образом и доказывало правоту княгини Волконской. Да и Молчанов в ту пору как-то преобразился, стал совсем другим. «Брак с красивой и обаятельной дочерью Волконских сильно изменил его, — вспоминала О. П. Орлова (племянница княгини Марии Николаевны). — Он любил ее до обожания и оставил тот сомнительный образ жизни, который вел до женитьбы» [938] .
938
Звенья. С. 105.
И тут в дом Волконских — Молчановых пришли беды.
В конце 1852 года Мария Николаевна узнала, что ее сестра Елена Раевская скончалась в Италии. Ей было всего сорок восемь лет.
Тогда же у Молчанова обнаружились признаки тяжелого заболевания. Нелли спешно собралась в дорогу и в начале 1853 года вновь отправилась с мужем в Россию. Она надеялась, что столичные доктора и лекарства помогут Дмитрию Васильевичу.
Княгиня Волконская, проводив дочь и зятя, погрузилась в глубокое отчаяние. «Теперь остается только желать, — писал И. И. Пущин Ф. Ф. Матюшкину, — чтоб не сбылось для этой бедной, милой женщины всё, что я предсказывал от этого союза, хотя уже и теперь ее существование не совсем отрадно» [939] .
939
Пущин. С.281 (письмо от 2 июля 1853 г.).
Примерно в те же сроки Молчанов, «глава и хранитель семьи» [940] , был обвинен в получении крупной взятки от попавшегося на темных махинациях сибирского чиновника. Началось долгое и громкое судебное разбирательство.
Мария Николаевна не находила себе места. «Бедная старуха томится всё неизвестностью, но и с тем ужасно горюет, — сообщал Александр Поджио приятелю, — в минуты откровения или, лучше сказать, нравственного удушья, она рыдает и гов<орит>: я причиной несчастья моей Н<елли>, я одна, и каково мне жить!! Жаль ее, бедную, она страшно изменилась…» [941] Образ безутешной княгини настолько прочно врезался в память А. В. Поджио, что и спустя двадцать лет преследовал декабриста. «Нет! Не забыть мне слез твоей матери…» — горестно признавался он Михаилу Волконскому в 1871 году [942] .
940
Звенья. С. 94, 97 (письмо М. Н. Волконской к Е. С. Молчановой от 23 ноября 1850 г.).
941
Поджио.С. 158 (письмо к И. И. Пущину от 4 декабря 1854 г.).
942
Там
Мучениям, казалось, не будет конца. Шло черепашьим шагом следствие, неуклонно и быстро прогрессировала болезнь Молчанова, волновалась его жена — горевала и бичевала себя Мария Николаевна…
В тогдашней переписке декабристов неоднократно встречаются упоминания о постигшем семейство Волконских несчастье. И что характерно: авторы писем, как правило, сочувствовали Нелли и при этом не слишком жалели княгиню Волконскую. Более того, почти всякий норовил бросить в нее камень поувесистее. Вот лишь несколько типичных эпистолярных фрагментов.
B. И. Штейнгейль — Г. С. Батенькову, 4 мая 1856 года: «О Молч<анове> не стоит говорить. Жаль Нелиньку; пуще всего жаль этого гетерогенного соединения! Иначе и думать нельзя, что это случилось при содействии „лукавого“. Дивить нечего: где чуть надмение — он тут!» [943]
И. И. Пущин — Н. Д. Фонвизиной, 11 июня 1856 года: «Всё очень плохо, и кажется, нет исхода! Вот тут такой fatum [944] , что и ты, друг сердечный, не разгадаешь. Однако, пожалуйста, повидай Нелиньку — и взгляни на простоту М<арии> Н<иколаевны>. Прежде она этим не отличалась. Мрачно об ней иногда думается. Нелегко ей в этой драме…» [945]
943
Штейнгейль В. И.Сочинения и письма. Т. 1. Иркутск, 1985. С. 376–377.
944
Рок (лат.).
945
Пущин.С. 333–334.
C. П. Трубецкой — З. С. и Н. Д. Свербеевым, 4–5 апреля 1857 года: «Крепко соболезную я о Нелиньке, да и старика мне жаль. Не наказание ли здесь за гордую самоуверенность, отвергшую Промысел в судьбе человеческой?» [946]
Грустно, право, читать такие строки: ведь даже Иван Иванович Пущин, «Большой Жанно», фактически слился с толпой обвинителей и не сумел удержаться от колкостей в адрес княгини…
Развязка ужасной истории произошла уже в новое царствование. Как пишет О. И. Попова, Молчанову «пришлось искупить все ошибки и заблуждения молодости: прикованный к креслу, с парализованными ногами, впавши перед смертью в сумасшествие, он умер в 1857 году, находясь под судом» [947] . К сказанному следует, однако, добавить, что продолжавшееся судебное разбирательство о злоупотреблениях Молчанова завершилось полным оправданиемусопшего мужа Нелли.
946
Трубецкой.С. 272.
947
Звенья. С. 106.
Такой итог расследования малость утешил Волконскую. Теперь Марии Николаевне хоть было что ответить лицам, которые укоряли ее в том, что она насильно выдала дочь замуж за проходимца.
Мздоимцем Дмитрий Молчанов, как выяснилось, не был — однако и счастья своей жене он так и не принес.
И этого княгиня Волконская себе никогда не простила.
Поглощенная семейными делами, Мария Николаевна все же не забывала о Пушкине.
Однажды она даже доверила бумаге любопытный комментарий к пушкинским стихам — уточнила историю создания «Демона». В письме к Д. В. Молчанову от 23 октября 1850 года княгиня, упомянув о нелюбви С. Г. Волконского к ее брату, Александру Раевскому, поведала следующее: «Он зовет его демоном, говоря, что Пушкин тоже называл его так, зная его очень хорошо (тогда как мой брат сам подал мысль поэту об этих стихах, желая прослыть демоном в глазах одной дамы, которой нравилась мысль обратить его в истинную веру)» [948] .
948
Труды ГИМ. С. 129.
Это сообщение Марии Волконской, где речь идет о Е. К. Воронцовой, жене новороссийского генерал-губернатора, далеко не всегда учитывается пушкинистами.
Были в иркутской жизни Марии Николаевны и другие достойные внимания биографа эпизоды.
Известно, к примеру, что в это время ссыльный польский рисовальщик Леопольд Немировский создал портрет княгини [949] . А спустя ряд лет, в 1848 году, Волконская познакомилась с другим художником — известным шведским живописцем Карлом Петером Мазером, который долго странствовал по Сибири. В ходе этой поездки он создал, помимо прочих работ, свыше 20 карандашных изображений декабристов. Некогда (в 1839 году) К. П. Мазер нарисовал Пушкина — а теперь упросил позировать и знававшую поэта Марию Николаевну.
949
Зильберштейн.С. 518.