Марк Бернес в воспоминаниях современников
Шрифт:
— Скажи пожалуйста, — и слова выучил!
Эти песни… Разве можно их забыть?
В последние годы Бернес-певец оттеснил Бернеса-киноактера на второй план. Чаще приходилось встречать его не в павильонах студии, а на концертных площадках.
Калининград. Бернес только что закончил выступление. Принимали хорошо, но не больше.
— Марк Наумович, уверяю, все дело в подборе песен.
— Разве песни плохие?
— Хорошие, но…
— Понимаю. Но не могу же я вечно петь одни и те же. Неужели опять — «Темную ночь»?!
— Непременно, Марк Наумович. Поймите, народ ждет их от вас. Пойте любые песни, но начинайте
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно! Ну можете для меня это сделать хоть один раз?
— Ну если для вас, Мишель, то один раз можно.
(Вот так мы разговаривали, понимая иногда друг друга с полуслова. Всегда почтительно, на «Вы».)
Послушался, спел. Успех был грандиозным. Таким, каким он был и потом.
Бернес не был бы Бернесом, если бы не поставил последнюю точку в этом эпизоде:
— Один — ноль, Михаил Иванович, я это запомню.
И запомнил. Через несколько лет в Киеве, где я участвовал в одном с ним концерте, у меня что-то не клеилось в выступлении.
Бернес посоветовал сделать перестановку в моем номере:
— Мишель, переставьте свой ролик на другое место. Заканчивайте монолог тем отрывком, который идет у вас в середине.
Выполнил. Все стало на свои места. После концерта:
— Один — один, Михаил Иванович, мы в расчете. И вообще давайте вместе поездим. Есть задумка на программу, должно быть, очень интересную. Поднатужимся, осуществим, а?
Но было поздно. Было начало лета 1969 года.
1980 г.
Сейчас каждый день вы смотрите фильмы, где играют одни и те же артисты. Одна и та же обойма. Я занимался серьезно встречами, сам писал. Ни одного чужого слова никогда в жизни не произнес. У покойницы-жены, Александры Николаевны, был опыт, она много лет работала на эстраде, помогала мне.
21
При обшей, в принципе, сюжетной канве мы приводим и ранний, и поздний варианты рассказа, несмотря на то, что первый более лаконично-выразителен и близок по времени к описываемым событиям, а второй — спустя много лет дает несколько иное их освещение. Однако оба варианта в итоге дополняют друг друга какими-то деталями.
Меня творческие встречи спасали. Если бы не было этих встреч, не знаю, как бы я выжил.
Когда я пришел работать на Киностудию имени Горького, это было время расцвета славы Марка Бернеса, Бориса Андреева, Марины Ладыниной, Лидии Смирновой. Они постоянно ездили на творческие встречи, проводили концерты. Это было очень интересно.
С Марком Наумовичем Бернесом я познакомился, когда снимался в первой своей картине и играл в массовке театра «Аквариум». Там сейчас находится театр имени Моссовета. Мне нужно было ехать на спектакль, сказать на сцене только одну единственную фразу и сразу вернуться на съемку. Директор съемочной группы дал мне машину с водителем. Я был в шелковой рубашке, лаковые туфли на ногах, весь из себя модный. Выезжаю со студии, а у ворот стоит человек, поднимает руку и говорит:
—
— Мне ненадолго машину дали — ну ладно, садись.
У Марка Бернеса была одна особенность: его не узнавали на улице. Есть такие артисты, на которых люди смотрят и не могут понять, кто это. На концертах, разумеется, узнавали, а на улице проходили мимо {101} . И я его не узнал. Мы едем в машине и разговариваем. Он спрашивает меня:
— Скажите, трудно сниматься в кино?
— А как ты думаешь? — говорю я. — Конечно, не просто. Это же тяжелый труд!
— Ай-ай-ай, а я мечтаю сняться в кино. Вы не смогли бы поговорить обо мне? Чтобы меня пригласили хоть маленький эпизодик сыграть.
В то время уже прошли его известные фильмы, и «Истребители» в том числе. Бернес был популярнейший артист. Ходил в кепке. Потом кепки называли «бернески». И я сшил себе кепку и так кепошником и остался на всю жизнь.
Я обернулся к Марку Наумовичу и прямо в лицо ему говорю:
— Дорогой мой, чтобы сниматься в кино, надо хотя бы внешние данные иметь!
Подъезжаем к «Аквариуму», машина останавливается, Бернес говорит:
— Вы разрешите мне еще две остановочки проехать?
Я разрешил. Позволил, так сказать, ему две остановочки на моей машине проехать, потом вышел из машины, хлопнул дверцей, так и замер:
— Боже мой, так это же Бернес!
Первая слава понесла меня по молодости лет. На следующий день я прихожу в киностудию и уже в проходной мне сообщают:
— А вас спрашивал Бернес.
Потом еще несколько человек:
— Вас Бернес разыскивает.
Когда мы наконец встретились, Бернес сказал:
— Да, вы взрываетесь моментально. А я потом думал, куда его понесет дальше?!
С тех пор у нас были не то, чтобы приятельские отношения, но какие-то доверительные. Звал он меня «крестьянин». А я всю жизнь знал, что такое субординация. Месяца за три до своей смерти он позвонил мне:
— Слушайте, крестьянин, давайте попробуем выступать вместе? В Киев предлагают приехать. Интересно, сделаем сборы или нет?
— Давайте, — согласился я, — а что я должен делать?
У меня был номер: я читал лекцию, подражая Аркадию Райкину, а потом показывал кусочки из фильма «Свадьба в Малиновке». До этого мы уже выступали с Бернесом в Калининграде, где его хорошо знали. Марк Наумович пел песню про фонарики: «Просто я работаю волшебником…» [22] Успеха не было. Мы стояли с женой за кулисами, Бернес выходит со сцены, и я ему говорю:
— Вы меня извините, я из крестьян. Но мне кажется, что вы неправильно построили свое выступление. Это же Калининград — город войны. Вас здесь знают по песне «Темная ночь». И когда объявляют: Марк Бернес, зрители думают, что сейчас вы споете именно эту песню. А вы поете о фонариках. Это только после «Темной ночи» вы можете петь про фонарики. Но закончить вы должны «Шаландами». И будет успех.
22
Явная ошибка памяти, так как в песне «Я работаю волшебником» (на стихи Л. Ошанина) нет упоминания о каких-либо «фонариках».