Марк Бернес в воспоминаниях современников
Шрифт:
Признаюсь откровенно: я редко получаю удовольствие, слушая свои песни по радио или с эстрады. Бывает даже так, что мне становится стыдно — неужели это я написал? Есть композиторы совершенно другого склада — им нельзя не позавидовать, они замирают от счастья, слушая свои произведения, даже в тех случаях, когда исполнитель не оставляет в них живого места. Видимо, — я так себе объясняю это удивительное свойство, — в душе у этих композиторов звучит мощный внутренний голос, и они слышат песню именно такой, как ее написали.
Может быть, я просто придираюсь? Может, меня мучает своеобразная авторская ревность и я хочу, чтобы все воспринимали мою песню именно
Был случай, когда стерпеть я не смог, потому что певец пел просто другие ноты. Я подошел к нему, указал на ошибку. «Не может быть!» — изумился певец. Взяли ноты. Он ахал, сокрушался, разводил руками. На другой день я услышал — как пел, так и поет. И я понял, что настаивать на своем бесполезно.
А слушатель не анализирует, что дал ему автор и что — исполнитель. Публика не только прощает любимому певцу недостатки, но они в ее глазах нередко превращаются в достоинства. Певческие грехи ложатся людям на слух, портят общественный вкус…
В душе каждого автора, вероятно, живет мечта об исполнителе, который стал бы его вторым «я» на концертных подмостках. В воображении мы лепим, по методу гоголевской Агафьи Тихоновны, эту идеальную фигуру певца: вот если бы вокальные данные одного да помножить на музыкальность другого, прибавить чуточку сценического обаяния третьего, но без его ужасной дикции…
Всех исполнителей, по моим наблюдениям, можно разделить на две разновидности. Одни — это те, кто делает песню. Вторые — наоборот: песня делает их.
Для меня уникальным образцом первого типа исполнителей навсегда останется Марк Бернес. В нем не было ничего эталонного, он даже не был вокалистом в точном смысле слова, но благодаря ему сложился золотой фонд нашей песенной классики, который перейдет и детям нашим, и внукам.
Песню Бернес чувствовал, как никто. Знал, какая песня нужна. Мог распознать «зародыш» будущей песни в наброске, в черновом варианте и знал, как помочь авторам осуществить этот замысел. По его просьбе переделывались стихи, переписывались музыкальные фразы. Сотрудничать с Бернесом было нелегко, он был адски требователен к себе и другим, но он умел убеждать.
Никогда Бернес не ставил себя в зависимость от публики, не старался предугадать, чего слушатель хочет, на что скорее согласится «клюнуть». Совсем наоборот! Он предлагал слушателю то, что считал нужным сам, и — удивительное дело! — у всех в зале тут же возникало ощущение, что именно это они и мечтали услышать…
С его уходом ушел целый жанр: второго Бернеса не будет.
…Как-то незаметно, по крайней мере для меня, вдруг резко снизился барьер между профессиональным и самодеятельным искусством. Всегда было так, что одаренные люди приходили в искусство из любительских кружков, но всегда непременным условием такого перехода было образование. Теперь же это важнейшее качественное превращение человека осуществляется с головокружительной быстротой и легкостью. Люди оставляют работу, для которой у них есть и квалификация, и опыт, бросают недоучками свои технические и сельскохозяйственные институты, и артист готов. И если судить по формальным признакам, это
…В любом искусстве есть какие-то незыблемые пропорции между работой художника «для себя» и работой «для публики». И вот эти пропорции, как мне кажется, нарушаются. Жесткий, до предела уплотненный рабочий график оставляет меньше времени, чем нужно, для углубленной работы над песней и над собой. Отдача становится больше, чем накопление, творческий «расход» превышает «доходы», а это для творческого баланса не менее опасно, чем для финансового.
Настоящего художника можно распознать по тому, как он относится к критическим замечаниям. Заинтересован ли он в доброжелательном анализе своей работы или его раздражает все, что не похоже на комплимент? Но порой случается, что добрый совет пропадает впустую не потому, что певец его не оценил, — у него просто не хватило времени призадуматься, прислушаться внутренне и реализовать подсказку. Надо бежать — на концерт, на телевидение, на вокзал. Бежать, бежать, бежать…
…Я хорошо помню время, когда для записи одной песни отводился целый рабочий день. Теперь, увы, не то — фонограммы выпекаются как блины.
Явившись на студию записывать новую песню, я был поражен тем, что запись началась не с репетиции, не со встречи автора с дирижером, а… с включения аппарата. Но никто, кроме меня, не удивился. Оркестр не привык «возиться». Певец был озабочен пятью другими песнями, которые тут же предстояло записать следом. Он встал к микрофону, держась за нотную страничку, как за спасательный круг, и это было понятно, потому что он успел только «примериться» к песне, но выучить не успел. Какая там углубленная работа, какое «вживание» в замысел!
И я подумал: как переменились у нас нравы! Запись на радио была вершиной творческого процесса: фиксировались на пленке безупречно отделанные в исполнительском отношении вещи. А теперь запись понизилась в ранге даже по сравнению с самым заурядным концертом, поскольку перед концертом певец хочет не хочет, а учит текст наизусть.
…Я часто ссылаюсь на опыт прошлого, ищу там аргументы. Что это — свойство стареющих людей? Поверьте, что в данном случае — нет. В важных вопросах мы должны чаще оглядываться назад и сверять свои нынешние критерии с тем, что сами же теперь воспринимаем как классику.
…Особенно важно не разучиться различать то, что техника может ускорить, облегчить, упростить, и то, над чем машина была и будет бессильна. Во веки веков не утратит своего всечеловеческого смысла бессмертная формула: «Служенье муз не терпит суеты», хотя само представление о «суете» у людей, разумеется, будет меняться и дальше…
Мы больше всего ценим певцов, умеющих быть собеседниками слушателей, не вознесенными над залом, а как бы помещенными с ними в один круг душевного тепла и доверия. И впечатление, вызванное таким пением, люди переживают тихо, без внешних признаков ажиотажа, но зато уносят с собой и хранят долго. Этим певцам… не свойственна помпезность, аффектация — по купеческому закону: не смог сделать красиво, так пусть хоть будет богато.