Марка из Анголы
Шрифт:
Очередной вызванный решал у доски задачу, а класс должен был следить за ходом решения.
— Неправильно,— говорил изредка Василий Терентьевич и, обращаясь к ребятам, спрашивал: — Кто поможет?
Но руки поднимались неохотно.
И тут вдруг Василий Терентьевич что-то заметил. Он прошел по ряду, как бы убеждаясь, не ошибается ли, а потом подошел к окну и, повернувшись к его прозрачному стеклу, негромко произнес:
— Сазонов! Вам все понятно в задачах?
— Да! — подняв голову, поспешно ответил Аркашка.
— То-то я и вижу, вы все так хорошо поняли, что даже
«Как это он заметил?»—мелькнула мысль, но нужно было как-то выходить из положения.
— Это же мелочь! — сказал он первое, что пришло ему на ум, и задвинул большую книгу в стол так, что она глухо ударилась о фанерную стенку.
— Хороша мелочь! — не повышая голоса, продолжал на той же ноте Василий Терентьевич.— Полстола занимает!
На сей раз в классе раздался дружный хохот.
До конца урока Аркашка сидел, внимательно смотря на доску, и слушал все, о чем бы ни говорилось. Он даже два раза поднял руку, когда Василий Терентьевич обратился к классу со своим вопросом: «Кто поможет?» — но тот его не вызвал.
Когда прозвенел звонок, Аркашка бережно убрал «Кондуит и Швамбранию» в свой ранец и вышел в коридор.
Там уже пихались.
Но Аркашка не присоединился к беспорядочно колышущейся толпе, а пошел на лестницу, намереваясь спуститься в вестибюль, хотя дел там у него никаких не было. Просто не хотел быть с ребятами из своего класса. Он вспомнил, как они несколько минут назад смеялись, когда Василий Терентьевич сделал ему замечание.
Проходя мимо буфета, увидел у его дверей Герку, которого плотно окружили ребята. Герка что-то показывал, подняв локти и держа их у самой груди.
— Что там? — протиснувшись в кольцо, спросил Аркашка.
— Ангольская марка! — коротко бросил, взглянув на него, Серегин.— Настоящая ангольская марка!
— Подумаешь, у меня тоже есть...— сказал Аркашка, не ожидая никакой реакции ребят.
— Есть? — удивленно посмотрели они и даже расступились, оставив его с Геркой напротив друг друга.
«Почему я тогда так сказал?» — думал потом много раз Аркашка и не находил ответа. Нет, вруном он никогда не был и хвальбой тоже. Просто сказал вот так, и все. А может быть, у него было тогда плохое настроение?.. Но какое может иметь отношение к плохому настроению то, что иногда люди говорят неправду?
Однако, как говорится, слово не воробей, вылетит — не поймаешь, и, сказав «а», говори «б»...
Аркашке ничего не оставалось делать, как упорствовать в своей нечаянной лжи. А что же? Сказать, что пошутил, отступить, значит? Тогда ребята снова наградили бы его смехом. Но этот смех был бы уже совсем другой, чем тот, в классе, когда он читал книгу.
«Не надо бы мне говорить, что у меня есть марка»,— все-таки подумал он тогда под пристальными взглядами ребят, но было уже поздно.
— Конечно, есть!
И, посмотрев на марку, которую ему с готовностью протянул Герка, с каким-то отпетым отчаянием, будто в холодную воду прыгал, так и брякнул:
— Даже лучше этой!..
— Покажи!
— Дома. Завтра принесу.
Но на другой день никакой марки Аркашка не принес. Не принес он ее ни на третий, ни на четвертый.
...А
Аркашка все так же ходил в школу через парк. И хотя он больше уже не собирал здесь похожие на что-нибудь листья, все же нет-нет да и наклонялся к земле, рассматривая причудливость их изображений. Но листьев не брал — они были мокрыми.
— Ну, где же твоя Ангола? — спросил его как-то после уроков Герка.
— Где-где! — огрызнулся Аркашка.— Дома, говорят тебе. Забываю все принести.
— Ну-ну...— протянул тот.— Подождем, пока принесешь...
Но если бы Герка знал, как мучился Аркашка, он, наверное, не стал бы его спрашивать о марке, а сделал бы вид, что забыл. Ведь ребята добрые, и если они чего-то друг другу не прощают, то только из-за справедливости. Но они никогда не будут мстить, обнаружив искренние переживания; они никогда не будут смеяться, зная, что человек мучается.
А Аркашка мучился. Он просто не находил себе места.
«Как же так я скажу ребятам, что у меня нет Анголы? Смеяться ведь будут... Задразнят... Нет, надо найти марку во что бы то ни стало. Достать где угодно. И непременно показать ребятам, а особенно этому Герке...»
Во всех магазинах, куда он ни заходил, ему отвечали, что марок Анголы нет.
Чего только Аркашка не был готов обменять за желанную Анголу — всю Южную Африку, Новую Зеландию. Он отдал бы даже Аргентину вместе с Танзанией.
Но Анголы нигде не было. И тогда Аркашка подумал: «Может быть, написать туда письмо?»
Он достал из шкафа толстый энциклопедический словарь, открыл его на букве «а», отыскал слово «Ангола» и прочитал:
«Ангола (Angola) — страна в Африке, колония Португалии...» «Колония... — задумался Аркашка.— А разве можно писать письмо в колонию? Ведь там угнетенный народ... А письмо обязательно попадет к угнетателям...»
Он даже представил себе такого толстого дядьку с плеткой в руках и в коротких штанах, совсем таких, какие носил он, Аркашка, когда еще не ходил в школу; как этот дядька берет в руки его письмо и, узнав, что оно от пионера из Советского Союза, рвет его или кладет на стол и долго бьет плеткой по конверту.
«Нет, письмо туда писать нельзя,— твердо решил Аркашка.— Но что же делать? Что?»
А в школе Герка все продолжал спрашивать Аркашку о марке.
— Ну, что же? Где твоя Ангола? — не унимался он. А один раз, выждав перед началом уроков, чтобы в классе собрались почти все, громко объявил: — Аркашка все наврал! Нет у него никакой Анголы! А если и есть марка, то какая-нибудь задрипанная американская или испанская...
И тут случилось неожиданное.
Услышав про свою испанскую марку, Аркашка в два прыжка оказался рядом с Геркой. Тот не ожидал этого, но быстро собрался и, приготовившись к обороне, толкнул Аркашку в плечо: