Марка из Анголы
Шрифт:
— У американца? — немало удивился гражданин.— У какого американца?
Все дружно захохотали...
После этого случая Алешка окончательно решил свитер не носить.
«Но как сказать об этом матери? Ведь ей он так нравится. Она подарила мне его на день рождения».
Он знал, что мать не поймет, скажет, что ему просто
«Нет, лучше ничего не говорить, а просто не надевать, и все».
Прошел час, другой. Алешка продолжал сидеть в своей комнате, склонившись над книгой, но мысли его были далеки от сюжета приключенческого романа.
«Как же все-таки быть? — думал он.— Не надевать — просто не получается. Может быть, рассказать?.. Нет, лучше что-нибудь придумать. Но что?»
На приглашение ужинать он ответил молчанием. Тогда мать с силой толкнула дверь, но ее надежно держала металлическая защелка.
— Открой! Открой сейчас же! — громко сказала она, потрясая дверь.
— Я не буду ужинать,— услышала она Алешкин голос,— и дверь не открою.
— Тогда я ее сломаю! — почти уже кричала мать.
— Не кричи, не кричи, мама,— выбежала из другой комнаты Маринка.— Не ругай Алешу! Я свяжу ему другой свитер... Не американский... И ребята перестанут его дразнить... Только ты меня научишь вязать? Научишь, мама?
Она держала в одной руке наполовину распущенный свитер, а в другой — перепутанные нитки.
КЛЮЧ НА «ДЕВЯТЬ»
Если смотреть с большака на поля этого совхоза, то с одной стороны они далеко уходят к горизонту, а с другой — касаются тонкой полоски леса. По утрам леса не видно. Туман плотно застилает его, оставляя видимыми лишь смутные очертания домов центральной усадьбы.
Когда поднимается солнце, поля расцвечиваются, отделяясь от горизонта своими яркими красками: зелеными, желтыми, оранжевыми. Они как бы вбирают в себя падающий сверху золотой свет и отражают его так, как им хочется.
Если полей касается легкий ветерок, они кажутся живыми и беспокойными, беспрестанно играющими своими красками.
Витька летом всегда живет здесь у деда. Родители привозят его из Москвы весной, а увозят, когда становится совсем холодно.
Дед Витьки — шофер. Он часто брал его с собой на работу. Обычно они приезжали на совхозный двор, им загружали машину и отправляли по хозяйствам. Иногда дед сворачивал в лес и, отъехав совсем немного, останавливался.
— Ты погуляй здесь неподалеку,— говорил он, — а я повожусь с мотором. Барахлит что-то опять...
Витька выпрыгивал из кабины и уходил недалеко, как ему велели. А потом он слышал, как сигналил дед, и они опять выезжали на дорогу.
— Ой сколько бензину вытекло! — удивился однажды Витька, увидав под машиной сверкающую лужу.— Как же мы теперь поедем?
— Это не бензин,— отвечал дед,— это... отработанное масло.
Собрание заканчивалось. Через открытые окна до Витьки, поджидавшего деда у правления, донесся его громкий голос:
— А ты видел, что я бензин сливал?
Затем, размахивая руками, дед вместе с высоким усатым дядькой появился на крыльце. Дед наседал:
— Ты видел, видел?
— Видел,— спокойно ответил дядька.— Нехорошо это. Хочешь иметь длинный рубль, работай честно... А так нехорошо...
Вокруг собрались люди.
Витька насторожился. Он подошел ближе, пытаясь понять, что происходит.
— У тебя только на спидометре километраж был накручен, а колеса отдыхали вместе с тобой,— продолжал горячиться усатый.— Да вот и внучонка твой подтвердит,— добавил он, увидев Витьку, и обратился к нему: —Сливал твой дедуля в лесу бензин?
— Не тронь мальца! — грозно сказал дед.— Он не только что разговаривать с тобой — стороной обходить будет. Это я ему накажу.— И тут же обратился к внуку:—Слышишь, Витька? Запомни этого дядю... Обходи его всегда стороной. Чужой он для нас с тобой человек. Одним словом, недруг.
Собравшиеся не поддержали деда:
— Да брось ты, Калиныч! Зачем парнишку-то впутывать! Сам же говорил, не тронь мальца! — раздавались голоса.
— Нет, пусть слышит и знает, какие бывают люди,— оправдывался дед.
Однако где-то внутри понимал, что был не прав и что впутывать Витьку в это дело действительно не следовало бы. Но было уже поздно, и дед стоял на своем. Не мог же он теперь согласиться с тем, что сделал неправильно?
«Так они эдак и про бензин подумают, что я его сливал,— размышлял дед.— Им только уступи...»
Почему Витька в тот день пошел с речки другой дорогой, он и сам не знал. Ему никогда не нравилось ходить через лощину.
Это низкое место с небольшими пригорками и буйно разросшейся зеленью всегда было каким-то мрачным, сырым и неприветливым. Рассказывали, что здесь водились даже привидения. Но в привидения Витька не верил, тем более что никогда не видел их, и потому считал все это бабушкиными сказками. Но лощина ему не нравилась. И если через нее и ходил, то только для того, чтобы сократить расстояние, хотя торопиться ему всегда, в общем-то, было некуда.
Поднявшись на пригорок, он увидел большую машину. Она стояла с поднятым капотом. Но Витьке представилось, что это раскрытая пасть какого-то чудовищного дракона. Вскинув, как копье, удочку, он устремился ему навстречу.
— Ты откуда взялся? — вышел из-за машины высокий усатый дядька в резиновом фартуке.
Витька сразу его узнал.
«Как же так? — испугался он.— Дед велел обходить его стороной, а я, получается, сам к нему вышел...»