Марка из Анголы
Шрифт:
— Из интерната, где Слава... Да вот, это опять, наверное, оттуда...— Виктор Петрович снял трубку.— Да, да... Здесь... Сейчас... Тебя просят,— обратился директор к девушке.
— Люся, Люся, это я, Слава,— услышала она в трубке взволнованный голос Славки.—Я знаю, к тебе приходила мать. Она мне все рассказала. Ты не слушай ее... Приезжай, я тебя очень жду, ведь все знают, что ты сестра...
Люся молчала.
— Приедешь? — уже тише прозвучал голос Славы.— Приедешь, Люся?
В секунду вспомнилось все: и елка, и милиция, и разговор
А потом, взглянув в окно директорского кабинета, где, огороженный невысоким забором школьного сада, лежал уже почерневший снег, она тихо сказала в трубку:
— Приеду. Обязательно приеду.
МУЖСКАЯ СОЛИДАРНОСТЬ
Николай учился уже на первом курсе института, а Антон, его младший брат, еще в школе. Жили они с матерью. Отца у них не было. Вернее, был, но, когда Антон еще только родился, он ушел из семьи и больше не возвращался.
Мать очень хотела, чтобы мальчики учились, и поэтому, когда Николай окончил десять классов, она сказала ему:
— Пойдешь в институт!
И он пошел. Николай окончил школу с медалью, легко поступил в политехнический и сразу же начал получать стипендию.
Мать работала на почте. Зарплата у нее была небольшая, и потому стипендия Николая вносила существенный вклад в бюджет семьи.
Но однажды Николай стипендию не принес.
— Что случилось? — строго спросила мать.
— Потерял...
Однако он солгал. Николай истратил деньги на куртку для своей однокурсницы, с которой не то чтобы дружил, но и полного равнодушия к ней не испытывал. В тот день, когда они со своей группой ездили в Кусково в усадьбу графа Шереметева, он был все время возле нее, не отставая ни на шаг. Вместе они возвращались домой в электричке, сидели тоже рядом, и Николай проводил ее в тот вечер до самого дома.
— Ой! — сказала у подъезда Лена, когда рука Николая освободила ее пальцы.— А где же куртка? Моя куртка, которую я брала с собой?
— Куртка? — удивился Николай, пытаясь ее припомнить.
«Какой же я невнимательный,— с досадой подумал он,— даже забыл, что у нее была куртка... Ах как нехорошо получилось!..»
— Что это? — спросил Антон, увидев у брата сверток.
Николай не стал таиться и рассказал все, что произошло.
— И сколько она стоит? — поинтересовался брат. Тот назвал сумму.
— Фью! — присвистнул Антон.— Ничего себе!
Вечером пришла мать. И когда Николай сообщил ей о потере денег, она оторопела.
— Как же это ты потерял? Неужели все деньги? — все еще не веря в случившееся, спрашивала она.— Ты представляешь, что ты наделал? Как мы теперь будем жить до моей получки? — мать всплеснула руками и опустилась на стул.— Что-то не верю я, что ты мог их потерять,— продолжала она.— Может, истратил на что-нибудь? Лучше скажи сразу.
Николай молчал. Молчал, будто набрав в рот воды, и Антон.
— Негодяй! — вырвалось у матери.— Всю семью оставил без хлеба!
Антон вдруг зримо представил себе такую картину: сидят они утром за столом на кухне все втроем, а на столе нет хлеба, даже масло не на что намазать. Но потом он понял, что мать выразилась фигурально, и ему от этого стало легче.
— Но ведь занять можно, мама,— негромко сказал он.
— Занять? — повернулась она к нему.— А отдавать как будем? Я и так уже в долгу как в шелку...
Она растерянно посмотрела вокруг, остановила взгляд на телевизоре, потом на фарфоровой вазе, стоящей в углу на столике, и, наконец, на детской копилке.
Маленькая деревянная коробочка имитировала кованый сундук, на котором даже висел замок и были сделаны петли. Мать знала, что Антон уже давно копит деньги на фотоаппарат, и даже иногда сама давала ему одну-другую монетку. Но сейчас выхода не было.
Копилку вскрыли, но — увы! — денег в ней не оказалось... Мать в сердцах дала Антону звонкую затрещину и плача повалилась на тахту.
На другой день утром никто друг с другом не разговаривал. А когда мать ушла на работу, Николай подошел к брату:
— Это я у тебя деньги взял. Понимаешь, на куртку не хватало...
— А я догадался,— ответил Антон.
— Но я отдам... Отдам обязательно,— продолжал он, глядя на брата,— ты только не обижайся...
Вечером Николай вернулся возбужденным. В руках он держал все тот же сверток.
— Понимаешь, какое вышло дело,— начал он с порога.— Лена-то, оказывается, и не брала куртку.
— Как не брала? — почти крикнул Антон.
— Да вот так! Хотела только взять, но не взяла. Дома она у нее осталась...
— Ну вот,— как взрослый, развел руками Антон.— А что же теперь с этой делать? — кивнул он на сверток.
— Отнесу в магазин, и мне вернут деньги.
У Николая было такое радостное и счастливое выражение на лице, что и Антон не сдержал улыбки.
Однако в магазине у Николая куртку не взяли.
— Одежду назад не принимаем,— коротко и равнодушно заявила ему продавщица.
— Но ведь ее никто не носил, даже не надевал ни разу и не примеривал,— с жаром начал объяснять ей Николай, но очень скоро понял, что ему не растопить льда равнодушия хозяйки прилавка. Было ясно: куртку она назад не возьмет.
Узнав о неудаче, постигшей брата, в тот же вечер Антон, прихватив тайком злополучную куртку, сам отправился в магазин, прямо к директору. Он все рассказал ему — и про мать, и про брата, и про копилку...