Марка страны Гонделупы

Могилевская Софья Абрамовна

– Посмотрись в окошко!
– прошептал Кирилка и слегка повернул к свету чистый пальмовый лист.

А в окне можно было увидеть: налево - завод с его новыми стеклянными корпусами и высокой кирпичной трубой, а направо - заводской парк, что спускался прямо к реке. Напротив же как на ладони был весь поселок. Прямые улицы, одинаковые садики, одинаковые дома. Только того дома, где жили Кирилкины тетка и дядя, нельзя было разглядеть из окон школы. И Кирилка был этому рад.

Потом Кирилка стал считать окна на одном из четырех этажей школы, потом помножил их на

все этажи. Это была самая трудная задача, которую Кирилка когда-нибудь решал. Но он решил ее... Ведь не зря же у него по арифметике теперь была пятерка! И когда он громко, вслух произнес полученное число, то изумился, как много окон в их школе. И он подумал: это нарочно позаботились сделать столько окон, чтобы светло и солнечно было в каждом классе, и во всех коридорах, и на всех этажах...

Так много солнца и света было в их школе, а Кирилка думал о том, как жалко будет ему расставаться со школой, с учительницей Клавдией Сергеевной и со всеми ребятами, особенно с Петей Николаевым и Вовой Чернопятко.

Когда Кирилка снова спустился к себе на первый этаж, школа уже гудела сверху донизу, хлопали входные двери, старшая пионервожатая Зина бегала по всем четырем этажам, и оглушительный звонок возвестил начало школьного дня.

Кирилка, как всегда, сел за парту и, по примеру Пети, еще прежде чем в класс вошла Клавдия Сергеевна, вынул из портфеля тетрадь, книги, пенал.

Потом начался урок.

Казалось, все шло как обычно: Кирилка макал в чернильницу перо, стряхивал чернила, решал примеры, выводил цифры... Но думал он совсем не о том, что делал. И когда Петя по привычке заглянул Кирилке в тетрадь, у него зарябило в глазах от лиловых клякс на страницах Кирилкиной тетради.

– Кирилка, - прошептал он с ужасом, - что ты наделал? У тебя их тысяча...

Кирилка даже головы не повернул.

О чем он только думает?

Или, может быть, он не хочет с Петей даже разговаривать? И решил с ним вообще не дружить?

У Пети больно царапнуло по сердцу. Ну что ж, пусть. Пусть! Не хочет и не надо! Он не будет навязываться. Пусть дружит с одним Вовкой. И пусть садятся на одну парту. Он может больше не смотреть в Кирилкину тетрадь, раз так...

Но кляксы! Можно ли допустить, чтобы было столько клякс?

И Петя снова шепчет:

– Кирилка, возьми мою, если ты потерял.
– И он отрывает розовую промокашку вместе с ленточкой и сует Кирилке.

Но Кирилка говорит: "Не надо" - и отодвигает промокашку обратно к Пете.

Это ли не обидно? Товарищу предлагаешь помощь, а он отвергает ее.

Оскорбленный до глубины души, Петя положил промокашку обратно в свою тетрадь и слегка отодвинулся от Кирилки.

Ладно, пусть будут кляксы.

На переменке Петя ходил совершенно один. А Вовка и Кирилка все время были вместе. Издали они смотрели на Петю и о чем-то шептались.

Петя незаметно, исподтишка наблюдал за ними. Ему было и грустно, и одиноко, и совсем не хотелось бегать.

Вдруг он вспомнил про Леву. Вот до чего забывчивый! Ведь еще вчера он решил спросить у Левы, бывают ли ошибки в географических картах. А если бывают, не одно ли это и то же - Гваделупа и Гонделупа? Вчера он нашел на карте какую-то Гваделупу. Может, это и есть то самое?

Сейчас он сбегает к Леве Михайлову на второй этаж и спросит об этом. И снова они пойдут рядышком, беседуя, как два хороших друга. И, может, Лева захочет с ним поговорить о марках. И, может, они снова начнут меняться.

Петя был очень рад, увидев, что Кирилка с Вовой побежали следом за ним по лестнице. Что ж, пусть знают, что он может отлично обойтись и без них. И навязываться им никогда не станет.

Они столкнулись лицом к лицу, Лева и Петя. Прямо на лестнице. Лева спускался вниз, Петя бежал наверх.

– Лева!
– обрадовался Петя.
– Лева, подожди! Ты мне очень нужен.

Лева остановился. У него стало вдруг такое лицо, будто он видит Петю впервые.

– Ну?
– По своей всегдашней привычке Лева высокомерно вскинул голову.
– Чего тебе?

А Петя, доверчиво тронув Леву за рукав куртки, продолжал:

– Мне нужно с тобой поговорить... Очень, очень!

Лева стоял на одну ступеньку выше, и по сравнению с ним Петя казался каким-то совсем крохотным.

– Тебе? Со мной? Поговорить?
– переспросил Лева. Насмешливо прищурившись, он делал ударение на каждом слове.

Пете сразу захотелось куда-нибудь убежать. И как можно дальше. Он почувствовал себя таким ничтожным. Нет, ему больше не хотелось говорить с Левой. В конце концов не все ли равно, бывают или нет ошибки в географических картах?

Но рядом, на лестнице, стояли Кирилка и Вова. Они не спускали с него глаз. Они слушали каждое его слово. При них он не может ударить лицом в грязь!

И, стараясь не робеть, Петя начал довольно громко:

– Я хочу поговорить с тобой...
– и уже потише прибавил: - Насчет страны Гонделупы.

Лучше бы ему совсем не вспоминать про эту несчастную страну.

Лева вдруг покраснел и, оттолкнув от себя Петю, крикнул злым, срывающимся голосом:

– Ты мне надоел, как тысяча чертей! Не лезь... Предупреждаю тебя... А то... честное слово, я тебя так вздую... Ты - про-сто-фи-ля! Понимаешь?

Петя смотрел на Леву и ничего не понимал. За что Лева на него кричит? Почему обругал? Что он сделал ему плохого? Так с ним никогда и никто не обходился. Ни один человек.

Закусив губу, чтобы не расплакаться, Петя все же не мог удержаться, чтобы не взглянуть на Кирилку и Вову, своих бывших товарищей.

Неужели они будут над ним смеяться?

И, хотя на лицах мальчиков застыло удивление и несомненный испуг, Пете показалось, что оба они насмешливо улыбаются.

Этого вынести он не мог. Слезы обиды брызнули у него из глаз, и он кинулся вверх по лестнице на второй этаж.

Хотя теперь-то зачем ему нужен был второй этаж?

Глава двадцать первая

Драка на лестнице

Мальчики переглянулись.

– Вот дрянь!
– сказал Вовка.

– Дрянь!
– хотя и тоненьким голосом, но твердо повторил Кирилка.