Маркиз и Жюстина
Шрифт:
– Теперь окажите услугу тем, кто помог вам принести покаяние и удостоиться благодати божьей! – воскликнул проповедник.
Я поднялась с колен. Мужчина, бичевавший меня, с улыбкой протянул плеть.
– Не знайте жалости! – сказал он. – Я тоже грешен.
Преклонил колени. Я слегка ударила. Трудно заставить себя бить сильно.
Обернулся.
– Ну что же вы? Или не любите брата своего во Христе? Или не желаете ему получить прощение? Разве это искупит мою вину?
Зазвучал покаянный псалом, и я обратилась к Господу с молитвой дать мне решимость, чтобы быть его
Бью, что было силы, на коже моего собрата проступает алый рубец. Еще и еще! Состояние транса. Огромная толпа, погруженная в транс.
Наконец проповедник велит прекратить. Мой брат во Христе поднимается с колен, в глазах и улыбке сияет та же божественная благодать, что снизошла на меня. Объятия и троекратный поцелуй, как в день Святой Пасхи.
– Теперь войдемте в храм! – говорит наш вождь и первым ступает в ворота.
Идем между рядов бесконечных колонн, теряющихся в необозримой выси, а впереди сияют витражи, словно окна в рай. Падаем на колени перед алтарем, и бичевание повторяется.
Я на коленях, волны сладости заливают меня. Вечность бы не поднималась и не поднимала глаз, но рядом прозвучали шаги, и мелькнула черная тень. Сквозь марево транса я слышу шепот и разбираю слова.
– Учитель! Они обвиняют нас в ереси. Собираются арестовать. У Сен-Реми – костры. Много костров!
Я подняла глаза на проповедника.
Он воздел руки к сводам храма и воскликнул:
– Слуги Антихриста, сидящего в Риме, снова ополчились на нас! Ангел Господень снизошел на меня с небес и поведал о кострах, что сложили прихвостни Сатаны. Дела познаются по плодам их! Или неведомо этим черным душам, что, когда флагелланты приходят в город – там прекращаются убийства и грабежи, а сердца жителей преисполняются покаянием и христианской любовью. Они не хотят, чтобы царствие Божье воцарилось в земных селениях и проросло в сердцах людей прекрасными цветами добродетелей! Они хотят грешить вечно и не видят ничего, кроме своего греха! Потому и преследуют нас! Но мы пребываем в благодати Божьей, и они для нас не более, чем твари, ползающие и смердящие. Для чистого сердца их укусы не опаснее муравьиных. Наша дорога в рай! Благословим же врагов наших, открывающих для нас Небесные врата и приближающих встречу с Богом. Пойдемте к храму Святого Реми, крестившего когда-то Хлодвига, и станем свечами у престола Господа, как первые христиане на арене Нерона, и освятим еще более это святое место!
И он спустился со ступеней алтаря и пошел к выходу из храма, увлекая за собой толпу. Мы вышли на улицу.
Раскаленный булыжник мостовой жжет голые ступни, но я почти не чувствую боли. Мы поем. Мы идем к престолу Господа, и в наших сердцах нет страха.
Уже доносится запах паленого мяса, уже пахнуло раскаленным ветром от огромных факелов из горящих людей у ступеней храма Сен-Реми, перед которыми мы преклоняем колени. Я уже слышу топот коней гвардии, приехавшей за нами…
Но мир меркнет.
Я на кожаном топчане в частном музее пыток Небесного Доктора. Рядом стоит Маркиз.
– Ну что, добилась своего? – бросил он.
Повернулся к Доку.
– Дай мне это средство,
Док убирает в шкатулку маленький пузырек. Рядом лежит пустой шприц. Я смотрю на свои руки: на правом локтевом сгибе след от укола.
– Вы не очень-то вежливы, господин Маркиз, – усмехнулся Небесный Доктор.
– Дайте средство! Все же может повториться.
Док качает головой и запирает шкатулку.
– Я никому его не даю.
И тогда Господин бьет. Там, куда пришелся удар, еще миг назад была спина Небесного Доктора, но теперь – только воздух. Док словно растворился в одном месте и возник в другом – за спиной Маркиза. Но Господин мгновенно реагирует, разворачивается и пытается ударить еще. С тем же результатом. Я не успеваю следить за движениями Дока, они кажутся марой, иллюзией, волшебством.
– Кто ты, черт возьми! – кричит Маркиз.
– Как ты любопытен, право! – раздается голос от двери, где только что никого не было. – Узнаешь в свое время. Пошли!
– Средство!
Док расхохотался.
– Да это обыкновенный кофеин! Кстати, рискованное дело. В следующий раз с твоей сабой это может не пройти.
Господин побледнел, у меня екнуло сердце.
Док открывает шкатулку, вынимает пузырек, и он, словно случайно выскальзывает у него из руки и падает на пол. Звенит стекло, блестят в свете настольной лампы мокрые осколки.
– Ах! Какая жалость! – воскликнул Док.
– Сволочь! – сказал Маркиз и зашагал к выходу. – Пошли, Жюстина!
Я наскоро оделась и поспешила за ним. Он ждал в дверях. Взял за руку, вывел на улицу. Там коротко бросил:
– Ты будешь наказана!
И не проронил ни слова больше.
Знал бы он, какой сладостью прозвучало для меня слово «наказание»!
Возле дома шепчу:
– Прости меня!
– Прощение возможно только после наказания, – цитирует он Кодекс рабыни.
Нас ждет Кабош. На кухне, на табурете, стоит ведро с водой, из которого торчат тонкие палочки без коры.
– Маркиз! – взмолилась я. – Ты же знаешь, что я терпеть не могу розги!
– А наказание не для того, чтобы кайф ловить.
– Кабош будет меня пороть?
– Нет. Мэтр здесь в качестве врача. Чтобы я часом не запорол тебя до смерти. Раздевайся, раздевайся! Чего стоишь?
Ударов было сорок, как в иудейской традиции. До крови Маркиз не бил, но синие полосы остались. На следующее утро я имела удовольствие любоваться ими, глядя на себя в зеркало. Некоторый извращенный кайф я все же словила. Я была к этому подготовлена «путешествием» в запруженный флагеллантами средневековый Реймс.
Олег Петрович
Телефон Небесного Доктора мы нашли в записной книжке Маркиза, конфискованной во время обыска. Номер записан под двумя буквами «Н.Д.».
Я позвонил.
– Извините, вы набрали несуществующий номер, – сказал женский голос.
Подумал, что ошибся, позвонил еще.
– Извините, вы набрали несуществующий номер.
В общем-то, ничего удивительного, номер телефона можно быстро сменить при наличии-то денег. Этот их Небесный Док слышал, конечно, о деле Маркиза и решил залечь на дно.