Маркиза Бонопарта
Шрифт:
Анжелика в растерянности остановилась у входа. Но подняв голову и увидев ее, Лиза сразу позвала маркизу к себе.
– Помогите мне, если не боитесь, – предложила она. – Надо разложить перевязочный материал, – и усадив на низенькую скамейку, сунула Анжелике в руки большую корзину из ивовых прутьев, полную бинтов, совсем бурых и немного почище. – То, что использовать уже нельзя, выбросить, – распорядилась княгиня, – а то, что еще пригодится, отдайте Анне, она выстирает их.
Только сейчас Анжелика обратила внимание на Орлову. Та вполголоса разговаривала с сидящим на операционном столе солдатом, похожим на татарина, с широким, узкоглазым лицом. Рядом валялся его мундир – такие Анжелика видела на казаках, похитивших ее. Доктор в очках что-то резал на спине солдата, а тот сопел и, слушая разговор княгини, отхлебывал из железной кружки, которую Анна держала перед ним…
Когда Анжелика уже принялась за корзину, внутренне содрогаясь от запаха прогнившей крови, княгиня Лиз спросила у нее:
– Что вам сказал князь Петр? Отпустил? Вы заехали попрощаться с нами?
– Да, князь был столь любезен, что даже назначил мне сопровождающих, – ответила Анжелика, стараясь подавить тошноту. – Завтра утром я покину вас.
– И сразу же отправляйтесь домой! – посоветовала ей княгиня Лиз. – Здесь чем дальше, тем станет только горячее.
– Да, я уже думала об этом, – согласилась Анжелика.
Княгиня выжала тряпку в деревянной кадке – Анжелика вспомнила, сколько дивных перстней украшало эти прекрасные руки в Петербурге, а вот теперь… Если бы поступок Лиз был бы единичен, возможно, Анжелика бы и удивилась, но самоотверженность русских, всех, от мала до велика, независимо от званий, встречалась повсюду, и теперь маркиза понимала, что Лиз просто не могла поступать иначе. Первая и избранная в мирной жизни, она несла свой крест стойко и в лихую годину, подавая пример всем остальным и побуждая их к мужеству.
– Ух! Ух! – послышались вскрики подопечного княгини Анны. Он вдруг пронзительно завизжал, взвился, а потом осел.
Анна прижала его голову к груди и что-то нашептывала на ухо, поглаживая по плечу, как ребенка. Доктора быстро наложили повязку – казака сняли со стола и увели. Вытерев платком со лба выступившие бусинки пота, Анна присела на скамью, уронив голову на руки. Она смотрела перед собой – мысли княгини явно блуждали далеко.
Лиза подошла к ней и ласково дотронулась до плеча.
– Он приедет, – проговорила она негромко, – я уверена. Надо немного подождать.
– Где-то так сильно стреляют, – вздохнула Анна, прислушиваясь. – Мне кажется, Миша там. Я привезла с собой Чесменскую шпагу моего отца, – сообщила она, подняв на Потемкину повлажневшие синие глаза, – это самая дорогая память, которая мне осталась от батюшки. С ней Алексей Орлов разгромил турок при Чесме. Я всегда хранила ее как зеницу ока. Когда павловские гвардейцы поволокли меня в ссылку, унизив до смерти отца, все, что я успела схватить, – это его шпагу и икону… Шла с ними босиком по острым камням и прижимала к груди. А павловцы еще хлестали меня нагайками… Теперь вот хочу отдать эту шпагу Мише. Может быть, она принесет удачу нашему войску?