Маркиза де Ганж
Шрифт:
— Напротив, я сохраню ее, — ответил Альфонс. — Качество бумаги, чернила, которыми тебе пришлось ее написать, — все это сможет когда-нибудь помочь найти виновного: для меня очень важно узнать его имя.
— Хорошо, поступай как знаешь, — ответила маркиза. — Но заклинаю тебя, давай скорее уедем отсюда! Достаточно одного твоего слова,
чтобы вырвать меня отсюда. Мы вновь будем вместе, и яд ревности больше никогда не будет отравлять нашу кровь, и ни единое облачко не омрачит весну нашей жизни.
Вновь заверив супругу в нежной своей любви, маркиз полетел обратно к епископу, и тот, не вдаваясь в лишние объяснения, вручил г-ну де Ган-жу разрешение забрать жену из монастыря. Воссоединившиеся супруги тотчас прибыли к епископу, дабы выразить ему свою благодарность,
— Поистине тебе пришлось пережить необычайные приключения, — начал Альфонс, обращаясь к Эфразии, когда супруги наконец остались одни. — Интересно, кто сумел все это подстроить?
— Не знаю, — ответила маркиза. — И все же я повсюду ощущаю, одну и ту же руку.
— Да, разумеется,— ответил Альфонс,— ибо всему имеется лишь одна причина, и эта причина — твое неосмотрительное бегство из Бокэра.
— Но кто-то же подтолкнул меня совершить эту оплошность! — воскликнула г-жа де Ганж. — А вот его-то мы и не знаем! Чем больше я размышляю о подоплеке этого дела, тем больше вижу в нем противоречий. Но сколько я ни бьюсь, ответа на возникающие у меня вопросы не нахожу.
— У меня такие же ощущения, — произнес Альфонс. — Но не будем утомлять наш ум пустыми догадками. Мы снова вместе: я доказал тебе свою невиновность; ты убедила меня в своей добродетели, так пусть же будущее принадлежит счастью, и оставим несчастья в прошлом.
Теперь, когда наш проницательный читатель наверняка уже узнал в уловках, о которых мы только что поведали, коварную руку аббата де
Ганжа, нам остается объяснить, отчего аббат так усложнил разработанный им план.
Почему бы графу де Вильфраншу не доставить маркизу в замок? Или же без лишних хлопот задержать ее при въезде в Монпелье? Ведь и в том и в другом случае Теодор достигал поставленной им цели! Но причина вот в чем: во-первых, аббату пришлось бы надолго оставить свою невестку в обществе соперника, а одна только мысль об этом вызывала у него сильнейший приступ ревности. Во-вторых, поступи он так, г-жа де Ганж оказалась бы повинной всего лишь в мелких проступках, а в намерения аббата входило заставить ее совершить подлинные преступления. Так, приказав разбойникам задержать Эфразию, он не только лишал ее общества соперника, но и навлекал на ее голову еще большие несчастья. Договорившись с одним из бандитов, он взял с него обещание с каждым днем обращаться с жертвой все более сурово, дабы она, обороняясь, стала бы совершать все более серьезные проступки, за которые впоследствии супруг подверг бы ее не менее суровому наказанию! Можно было просто задержать карету при въезде в Монпелье. Но одно дело — увидеть г-жу де Ганж, путешествующую в обществе молодого человека, честного и достойного всяческого уважения, и совсем другое — препроводить в город г-жу де Ганж в обществе главаря бандитской шайки, да еще имея на руках доказательство, что маркиза является любовницей этого главаря! И вот, тщательно продумав все нюансы своей интриги, коварный аббат решил не пожалеть усилий и разыграть настоящий спектакль со многими действиями, который, по его расчетам, должен был привести его к победе, а его жер-
тву — к полному и окончательному поражению. Но он не сумел предугадать поступков добросердечного епископа. Из всех, кого ему доводилось обманывать, провести благородного и простодушного епископа ему казалось проще простого — ведь именно добродетель чаще всего становится жертвой отвратительных происков преступления.
Негодяй полагал, что распутывать сплетенную им паутину интриги будут долго, и был очень удивлен, когда дело получило столь быстрое разрешение. Супруги прибыли в Ганж, в замке воцарилась всеобщая радость, и какие бы чувства ни испытывал аббат, он вынужден был радоваться вместе со всеми; впрочем, для человека, воспитываемого в духе притворства и лицемерия с самого детства, кривить душой труда не составляло.
Когда в замке царило всеобщее веселье, прибыл Вильфранш.
Сей молодой человек, глубоко порядочный, однако слабый и по-прежнему в глубине души влюбленный в г-жу де Ганж, очень тревожился о судьбе супруги своего друга, а потому решил лично убедиться, что приключения ее завершились благополучно. Приехав в замок, он рассказал, как ему грозили страшными карами, если он попытается отыскать маркизу; с которой его насильственно разлучили, однако едва он почувствовал себя в состоянии отправиться на поиски, как он немедленно вернулся на то место, где их похитили разбойники. Проплутав некоторое время в лесу, он нашел лаз, ведущий в подземное жилище, но в нем было пусто. Не зная, в каком направлении продолжать поиски, он поехал в Авиньон, чтобы попытаться узнать о судьбе маркизы у ее матушки. По дороге он отверг эту мысль, опасаясь, что
публичные поиски его привлекут внимание к приключению, которое семья наверняка пожелает скрыть. Когда же он совершенно случайно узнал, что г-жа де Ганж вернулась к себе в замок, он поспешил лично в этом убедиться.
Вильфраншу рассказали обо всем, что приключилось с г-жой де Ганж, и молодой человек, исполнив долг вежливости, объявил, что завтра уезжает. Но его стали просить остаться, а так как втайне он и сам страстно желал задержаться, то уговорить его труда не составило, и радость, воцарившаяся в замке после возвращения маркизы, лишь умножцлась. Неожиданно пришло письмо от г-жи де Рокфей: узнав о случившемся, она спешно призывала дочь домой. Отъезд Амбруази-ны сопровождался вздохами и сожалениями, ибо за время, проведенное в Ганже, эта юная особа успела снискать всеобщие уважение и любовь; разумеется, г-жа де Ганж полностью вернула ей свое расположение.
Через несколько дней Теодор вновь обратился к Вильфраншу:
— Похоже, оставшись наедине с моей невесткой, ты не сумел воспользоваться предоставленной тебе возможностью. А ведь я сделал все, чтобы ты преуспел! Конечно, ты можешь начать оправдываться, что чудовищное стечение обстоятельств вынудило тебя оставить в руках разбойников женщину, которая должна была обрести свои цепи исключительно в твоих объятиях...
Негодяй не посмел признаться, что зло было содеяно по его приказу, а ревность заставила его изменить свой план буквально на ходу.
— Ах, дорогой аббат, — ответил Вильф-ранш, — поверь, нет ничего, чего бы не предпри-
нял я, чтобы преуспеть! Но я уже говорил тебе: твоя невестка неумолима; во всем мире нет более целомудренной и добродетельной женщины, чем она. Постоянно рассказывая мне о свой страстной любви к мужу, она не оставила мне даже крошечной надежды.
— Друг мой, такое положение надо исправить. Ты вернулся, тебя пригласили остаться; поле свободно, а я, как и прежде, обещаю тебе свое содействие. Надо сбить спесь с этой неприступной гордячки, унизить ее показную добродетель; она сопротивляется тебе более из гордыни, нежели по склонности. Воздай себе по справедливости, приятель! Каким бы красивым кавалером ни был мой брат, разве ты не лучше его? Немного упорства, и ты достигнешь цели. Ну разве не забавно, — усмехнулся аббат, — что человек духовного звания обучает блестящего кавалера военного звания, как надо соблазнять женщин? О друг мой, неужели, дожив до своих лет, ты все еще принимаешь женскую добродетель за чистую монету? Не сомневайся, этим лицемеркам не хватает только удобного случая, и как только сей случай им предоставляется, они тотчас ловко им пользуются. У тебя здесь будет тысяча случаев, один удобнее другого, и я обещаю, что помогу тебе ими воспользоваться.
— Я на все согласен, — ответил граф. — Трудности и препятствия притушили пламя, однако под пеплом оно разгорелось еще жарче.
Через несколько дней после возвращения Вильфранша Теодор отправился к своему конфиденту.
— Любезный Перре, — начал он, — какую свинью, однако, подложила мне судьба! Когда маркизу задержали в Монпелье, я велел, чтобы в монастыре ей ни в коем случае не давали возможности писать письма; епископа также просили никому не сообщать о ее местонахождении. Все, скажешь ты, было предусмотрено, однако сам видишь — все впустую. Удайся наш замысел, Альфонс мог бы обшарить целый свет, но ни за что не нашел бы жену. Утомившись от напрасных хлопот, он бы наконец смирился, и я бы спокойно заступил на его место подле своей сестры!