Марко Висконти
Шрифт:
Глава XXX
Письмо Эрмелинды вызвало бурю в душе Марко. Он хотел тотчас сесть на коня и скакать прямо в Милан, но его удержала мысль, что завтра начнутся переговоры о продаже Лукки Всю ночь он провел как на иголках, не смыкая глаз; он испытывал мучительные терзания, теряя рассудок от беспокойства и нетерпения. Он то вскакивал с постели и выходил на балкон в ожидании столь желанного и столь ненавистного рассвета, то огромными шагами мерил комнату, то снова ложился и ворочался с боку на бок, не находя себе покоя.
Наконец наступил рассвет, пробил назначенный час, и Марко предстал перед приорами. Вид у него
Как только это постановление приоров и других правителей республики было доведено до сведения Марко, который на время принятия решения удалился из зала, он, не обменявшись ни единым словом с немецкими военачальниками, приехавшими с ним во Флоренцию для этих переговоров, и не обнаружив ни удивления, ни гнева по поводу столь неожиданного отказа, вернулся во дворец, взял с собой Лупо и двух оруженосцев, сел на коня и в тайне от всех отправился в Ломбардию.
Часто меняя коней, он продолжал свой путь и днем и ночью. По дороге он заставил лимонтца рассказать ему все, что тот знал о Биче и о своем господине.
Эрмелинда в письме не сообщила ему никаких подробностей. Уверенная, что нити заговора плелись самим Марко, она полагала, что ему известно гораздо больше того немногого, что удалось узнать ей самой.
Теперь же, когда Висконти, ничего не знавший обо всем этом, услышал об исчезновении Биче и ее служанки, о западне, в которую попал сам рассказчик вместе со своим господином, и об опасности, которой тот подвергся по дороге в Лукку, он мысленно обратился к прошлому, подумал о смертельной ненависти, которую Лодризио питал к Отторино, вспомнил о том, как Пелагруа недавно предлагал ему избавиться от молодого рыцаря и как клеветал на него сам или через гонцов. Сопоставив время, обдумав события и характер действующих лиц, он убедился, что все тут сходится и что вся эта интрига — дело рук обоих негодяев, которые, как он прекрасно знал, давно уже вступили в тайные сношения друг с другом.
И когда он пришел к этому заключению, кровь вскипела в его жилах, краска залила его лицо: в бешенстве он поклялся отомстить обоим предателям за тот позор, которым они хотели покрыть его имя, отплатить им за муки бедной матери и ее несчастной дочери и не давать себе ни минуты покоя до тех пор, пока мерзавцы не распростятся с жизнью. Пылая яростью, думая только о кровавой мести, он пришпорил коня и пустил его во весь опор.
Приехав в Милан после долгой стремительной скачки, Марко отправил оруженосцев и лошадей к себе во дворец, а сам пешком вместе с Лупо бросился к дому графа дель Бальцо, решив во что бы то ни стало добиться свидания с Эрмелиндой, узнать, нет ли у нее новостей о похищенных, чтобы как можно быстрее заняться их освобождением, не тратя времени попусту. Он хотел также оправдаться перед ней, объяснить, что он никак не замешан в этом подлом деле, что он не мог бы совершить такую низость по отношению к женщине, которую когда-то любил больше жизни, а теперь уважал больше всех на свете.
Было уже темно и поздно, когда Лупо постучал в дверь графского дворца. Марко опустил на лицо забрало, чтобы слуги не узнали его. Им открыли; внутри все было тихо. Лимонтец провел Висконти через длинную анфиладу комнат в маленькую отдаленную комнатку, где оставил его с зажженным светильником, сказав, что пойдет разбудить старую служанку Эрмелинды и попросит ее доложить хозяйке о приезде гостя, который хочет немедленно с ней переговорить.
Марко снял шлем, положил его на стол и, бросившись в кресло, стал ждать прихода Эрмелинды. Вот уже двадцать пять лет он ее не видел. Как все с тех пор переменилось! Сколько произошло в их жизни событий! Как они встретятся теперь? Хватит ли у него мужества выдержать ее взгляд, прежде полный любви и добродетели, а теперь горько упрекающий его за смерть отца и утрату дочери?
При малейшем шорохе, при любом дуновении ветерка или колыхании теней он говорил себе: «Это она!», и холодная дрожь пробегала по его телу.
Однако он недолго пребывал в смятении. Скоро он увидел, что дверь тихонько открывается и к нему идет женщина, одетая в просторное белое платье без пояса, с распущенными, но аккуратно расчесанными волосами. На лице ее играл легкий румянец, но сразу было заметно, что он вызван чрезвычайным волнением и лишь на краткий срок сменил ее обычную бледность. В глазах, распухших и покрасневших от долгих бдений и слез, сверкал слабый луч надежды, смешанный с невольной растерянностью.
В первый миг Висконти просто не узнал Эрмелинду, настолько изменили ее годы, а еще больше — страдания. И хотя, увидев, как эта женщина вошла в комнату с тревогой на лице, сразу понял, что это может быть только мать Биче, он все же колебался и не решался заговорить с ней, но тут она, остановившись в нескольких шагах от него и потупив глаза, сказала:
— Это вы?.. Это вы? — продолжала Эрмелинда дрожащим от волнения голосом. — Вы приехали сами, чтобы даровать мне жизнь? Господь вознаградит вас за ваш милосердный поступок. В душе я всегда говорила себе: когда он узнает о причиненном мне горе, он не устоит, сжалится надо мной — ведь он так добр и великодушен.
При этих словах Марко охватило такое сострадание к несчастной матери, такое презрение к самому себе, что он с досадой махнул рукой, повергнув Эрмелинду в ужас.
— Это я-то добрый и великодушный? — сказал он сдавленным голосом. — Бога ради, Эрмелинда, прекратите эту жестокую пытку. Я ничтожный, утративший разум негодяй, но я не настолько потерял совесть, чтобы отказаться от самого себя и не испытывать радости, когда я признаюсь в этом, особенно вам.
— Нет, нет, не говорите так! Господь вас простит, а я вас уже простила. Радость, которую вы принесли мне в этом миг, искупает все муки прошлого. А теперь скажите — где моя дочь? Когда смогу я увидеть ее вновь?
— А разве вы не получили никаких известий от шута, которого послали на поиски? — озабоченно спросил Марко.
Эрмелинда, казалось, на минуту растерялась, легкое облачко пробежало по ее лицу, только что светившемуся надеждой. Она взглянула на Висконти и неуверенно ответила:
— Шут, говорите вы?.. Нет, он больше не появлялся. Я уже начинаю бояться… Но вы… почему вы спрашиваете об этом меня?.. — И она в нерешительности остановилась.
— Я понимаю, Эрмелинда, — продолжал Висконти, — вы думаете, что Биче похитил я, но это не так. Знайте же…