Мародёр
Шрифт:
Мирир любит стоять на возвышении недалеко от шахты и смотреть, как нестройный ряд рабов, в полной тишине, спускается вниз. Странная это процессия, люди с тяжелыми инструментами в руках молча, спускаются в шахту. Ни один инструмент не звякнет, ни один звук не покинет глотку раба. Никто не поднимает глаз, никто не смотрит на Мирира, хотя все знают, что он там. Все головы опущены, плечи подняты и напряжены, словно ждут удара. Но удара нет, и не будет, до тех пор, пока никто не нарушает правила. Вечером он встречает идущих обратно. Он пристально смотрит, как
Халкан не плохой человек, он ни злой, ни добрый, ни ласковый, ни жестокий. Он просто человек. Человек, которому повезло чуть больше. Повезло родиться благородным. Однако и это его не спасло, и он дышит с рабами одним отравленным испарениями воздухом. Он переживет рабов. И нас и следующих. Возможно, он доживет до пятидесяти, но, в конечном счете, газ убьет и его.
Старик умрет сегодня. Даже если ему удастся доползти до развилки и занять место, он не сможет даже ударить по камню. Он умрет там.
Он шел все медленнее, все сильнее сгибаясь в спине и коленях, все короче делая неуверенные шаги. Рабы проходили мимо. Никто даже не смотрел в его сторону. И я старался не смотреть, хотя и видел, как он стоит, облокотившись на каменный выступ стены.
Мы поравнялись. Он взглянул на меня, слабо улыбнулся, побледнел и рухнул к моим ногам. Я замер, глядя на распростертое на камнях тело.
— Оставь его, — прошипел идущий за мной. — Он уже покойник. Пошли! — и человек легонько подтолкнул меня в спину. Но я не двинулся. Кайло со звоном упало на каменный пол. Я наклонился над стариком.
— Не дури, — зашипел другой голос, и костлявые пальцы впились в мои плечи, — идем. Идем, пока охрана не увидела.
Но я лишь стряхнул их руки, дернув плечами.
— Ты как старик? — я наклонился над лежащим, снял с его спины мех и влил ему в рот несколько капель воды.
— Иди! — зашипел старик. — Иди, оставь меня! Я уже мертв! Иди!
Но я его не слушал. Подхватив тощее тело под плечи, я повернулся к выходу.
— Держись старик, — зашипел я, прикладывая все силы, чтобы тащить его.
Вот и выход. Солнечный свет ярко бьет по глазам, но я все же бросаю взгляд на камень, где обычно стоит Мирир. Пусто. Я вытащил слабо упирающегося старика на свет. Опустив тело на землю, перевел дух.
— Это что еще такое? — надсмотрщик уставился на меня круглыми от удивления глазами. — Какого черта ты притащил сюда покойника.
— Он жив, — простонал я.
— Он мертв, — покачал головой надсмотрщик. — Если не сейчас, то через час, — свернутый хлыст ударил по раскрытой ладони. — Иди в шахту, раб! Иди, и я забуду, что ты нарушил правила.
Но я не двинулся.
— Ему нужна помощь. Если он отдохнет сегодня, то завтра сможет работать. Дай ему воды и позволь провести день в тени.
— Что?
Хлыст описал в воздухе
— Ты смеешь противиться мне раб, — прошипел он мне в лицо, обдав ароматом гнилых зубов. — Ты знаешь, что бывает с непокорными рабами? Хочешь к ним? — он кивнул в сторону шестерых распятых на крестах людей.
Еще вчера я делил с ними ужин, а ночью они попытались сбежать. Глупцы. Теперь из них остались в живых лишь двое и те скоро умрут, взрезанные животы, вывалившиеся внутренности и муравьи не дадут им протянуть до вечера.
— Он умрет, — прохрипел я, кивнув на стонущего у моих ног, свернувшегося калачиком, прижимающего тощие грязные руки к животу, мужика лет пятидесяти. — Умрет, если пойдет вниз.
— И что? Вы все здесь покойники. Одним больше одним меньше, — пальцы на шее сжались сильнее. — Или двоих, — ни лице надсмотрщика появилась злобная улыбка, но я ее почти не видел, в глазах становилось темно, воздуха не хватало, а он давил все сильнее. — Выбирай!
— Что здесь происходит? — тихий, сладкий голос заставил надсмотрщика выпустить мою шею, и я рухнул к его ногам, кашляя и пытаясь вдохнуть.
— Этот раб просит, чтобы его дружок не ходил вниз. Говорит, что тот там помрет.
— Он прав, — обладатель сладкого голоса присел на корточки у скрючившегося на земле старика. — Он умрет.
— Мы собственность Его Величества, — сквозь кашель прохрипел я. — Вы убьете собственности императора, если отправите его в шахту.
— И он снова прав, — усмехнулся сладкоголосый и встал.
Чистенький, с зачесанными назад, покрытыми маслом темными волосами, в разноцветном халате, призванном скрыть зарождающееся пузо, он внимательно посмотрел на меня и я его узнал. Халкан Мирир, собственной персоной. Распорядитель шахт, отвечающий за добычу, лично отправляющий императору его долю, старший над всеми надсмотрщиками. Никогда не видел, чтобы он спускался сюда. Обычно он ограничивается камнем над шахтой.
— Почему ты не хочешь, чтобы он умер? — спросил он, глядя мне в глаза. — Освободится место у костра, появится еще одно одеяло. Ты сможешь забрать его вещи. Его смерть выгодна тебе. Так почему?
— Он человек, — прошептал я, встретившись с халканом взглядом.
— Он раб, — плечи его дернулись. — Рабы умирают, такое случается.
— Он раб, — согласился я. — Как и я. Но прежде всего он человек.
— Я думал, ты добавишь, что и ты тоже.
— Я тоже, но сейчас я прошу не за свою жизнь. Вверенный тебе императором раб, смиренно просит сохранить жизнь другому рабу, освободить его от работ на сегодня и позволить отдохнуть. Он еще не мертв. Он может быть полезен.
— Я не зря спустился сюда сегодня, — засмеялся халкан. — Ты меня заинтересовал. Что ж, я принимаю твою просьбу. Я сохраню ему жизнь и дам отдохнуть сегодня.