Мародеры
Шрифт:
– Подожди, – мать взяла свой мобильный. – Позвоню в гарнизон, Ленке. Она должна, наверное, что-то знать.
Мама позвонила по телефону. Ее муж встал из-за стола и закурил, выключив радио. Асов услышал, как мать говорит:
– Лена? Привет. Слушай, что там случилось с Асовым? – помолчав немного, она произнесла: – Ладно, я тебе перезвоню. – Повернувшись к сыну, сказала: – Говорит, была авария. Выехал твой однокашник, Лешка Торгач.
– Лешка? Он что, следаком стал?
Саша вспомнил своего однокашника. В школе он был прыщавый и оттого замкнутый, но беззлобный. Кто знает, какие у него остались комплексы? Люди бывают разные. Например, Асов сознательно высмеивал свои недостатки,
Они не виделись восемь лет, с тех пор как Асов уехал из гарнизона поступать в институт. Почему-то Саша вспомнил, как учил Лешку кататься на мопеде, который тому купил отец. По тем временам это был дорогой подарок. Сашин папа такого мопеда, иностранного и с коробкой передач, как у полноценного мотоцикла, подарить бы не смог, хотя в то время он был майором и старшим штурманом полка, а отец Лешки – лейтенантом и начальником местного ИВС 2 . Асов помнил, что в школе они дружили с Лешкой, потому что уже с детства Саша пытался защищать слабых. Так его воспитывал отец.
2
Изолятор временного содержания в системе МВД РФ.
Асов вернулся в комнату и, сев на диван, подумал: «Наверное, это хорошо, что выехал Лешка. Может быть, в чем-нибудь поможет». Мама с мужем прошли за ним.
Саша снова позвонил тете. Он не помнил ее плачущей, впрочем, и обычных человеческих чувств ей не приписывал. Тетя, родная сестра его отца, была обеспеченной, прагматичной и расчетливой. Ей было около сорока лет. Сейчас Асов удивлялся ее поведению: он и не думал, что может полагаться на нее в трудную минуту. Однажды она уже оттолкнула его, когда Саша, шестнадцатилетним пацаном, нуждался в обычном совете. Тогда он испытал чувство беспризорного котенка, которого все отталкивают, лишь бы не привязаться и не нести за него ответственности, и оно долгие годы грызло уже взрослого Асова при воспоминаниях о своих «близких родственниках». Тетка тоже относилась к нему равнодушно. У нее была другая мораль, другая жизнь. Асов зарекся когда-либо в жизни просить ее об участии либо помощи, он вообще предпочел вычеркнуть ее из своей памяти и круга общения, как и всех других таких же родственников. Саша не мог простить предательства, даже в детском возрасте. Оставалось всего два человека, которые держали его на этом свете. Теперь остался один. Дождавшись, когда тетя ответит на звонок, он спросил:
– А бабка с дедом знают?
– Да, Саша, – сказала она несколько спокойнее.
– Хорошо, пойду от них позвоню в гарнизон с обычного телефона, с мобильника у меня долго разговаривать не получится. У вас есть телефоны Рафиды или больницы, куда доставили отца? Что-то я не могу ей дозвониться.
– Рафида не отвечает. Я разговаривала с ее подругой Светой. Рафида просто воет и не разговаривает. Я всех, кого смогла, обзвонила, записывай телефоны.
– Да, а что говорит бригада «скорой»?
– Не знаю, по телефону ничего не говорят. Записывай.
Тетя продиктовала номера телефонов, включая мобильник Леши Торгача, которые Асов записал на листок бумаги.
– А телефон какой-нибудь ритуальной компании есть?
– Да, мы
– Хорошо, – сказал Саша.
– Саша, – сделав небольшую паузу, она продолжила: – Саша, он мой брат. Ты не думай. Я буду вкладываться, о деньгах не думай.
– Хорошо, – ответил он. – Спасибо.
– Будем держать друг друга в курсе. Ты тоже, если что-то узнаешь, сообщай мне.
– Хорошо, – снова повторил Асов, завершил звонок и прошел на кухню. Мама с мужем остались в комнате. Они звонили кому-то в гарнизон. Саша открыл холодильник и посмотрел на отделение для бутылок на дверце. Там стояла литровая бутылка водки. Когда мама спросила его перед закупками к новогоднему столу, что он будет пить, Асов внезапно ответил – водку. Он сам себя удивил подобным желанием, этот напиток Саша совсем не признавал и предпочитал по праздникам вино или пиво. Однако в этот раз ему захотелось чего-нибудь горького, хотя он и знал, что это самообман. Вкус водки никогда не казался ему горьким.
В тот момент Асов пытался подавить, хаотичные мысли. Остановить их и начать думать упорядоченно – никак не получалось. Эмоции просто рвались наружу. Поэтому, не раздумывая, он вытащил и распечатал эту бутылку. Вероятно, сработал стереотип. Просто опять же, случайно или по наитию, вспомнил, как однажды стакан водки не охмелил его, а только успокоил, дав возможность взять себя в руки.
Затем Саша достал из навесного шкафчика рюмку и поставил ее на стол. Сиротливо выглядела она посередине пустого белого обеденного стола. Асов налил в нее водку и медленно выпил. В этот раз он не почувствовал ничего, кроме холода жидкости в горле. Не было привкуса карамели, который чудился ему раньше, и жгучего пара в носоглотке. В груди на мгновенье вспыхнул жар и погас, больше никаких ощущений. Голова осталась ясной, а дрожь в руках пропала. Да, в минуты стресса спиртное теряет вкус и действует иначе.
«Нет, я должен быть в тонусе и готовности. Много нельзя. Мне нельзя напиваться. Мне нужны все силы, которые у меня есть, и светлая голова. Мне нельзя пить, впрочем, до завтра немного можно», – решил он и, закрыв бутылку, поставил ее обратно.
Саша зашел в комнату и сказал:
– Пойду, схожу к бабке с дедом. Позвонить от них надо.
– Я с тобой, – отозвалась мама.
– Нет, не надо. Я быстро. Не хочу я, чтобы ты с ними общалась.
– Нет, я пойду, и не спорь. Они сами мне говорили, чтобы я к ним заходила. У нас нормальные отношения.
– Ладно, тогда одевайся. Встретимся около подъезда, я в магазин сбегаю, пива куплю, – понимая, что отговорить мать не удастся, ответил он.
– Хорошо.
Асов быстро оделся, закинул через плечо свою сумку и вышел. Купив в магазине две банки пива, он открыл одну и стал пить, вторую кинул в сумку. У подъезда ждала мама, она взяла его под руку. Саша отметил, что на матери шуба, которая выглядела старой. Другой у нее не было. Медленно они пошли вниз по улице. Все вокруг покрывал пушистый снег. Люди готовились к празднику, и никому не было дела до чьего-либо несчастья.
Асов разглядывал светящиеся в темноте прямоугольники окон. Он любил смотреть на них при прогулках, когда поздно вечером шел со службы домой или в выходные брел на стадион – они всегда его успокаивали. Саша понимал, что за всеми этими огоньками тысячи обычных людей борются за свое маленькое счастье. Впрочем, некоторые его разрушают, прячутся от мира или деградируют. Но Асов предпочитал думать о том, что кто-то за ними, в быту и обыденности, сражается за свое нормальное человеческое счастье. И от этого ему становилось теплее, появлялась вера в будущее и желание ежедневно возвращаться на службу.