Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»
Шрифт:
– Какого черта ты ему наговорил про свадьбу?
– А что, – удивился Русанов, – разве Дурова не надо было приглашать?
На такую наглость Орел даже не нашел, что ответить. Он сделал пару шагов по кабинету, приказал сам себе:
– Так, спокойно! – Еле сдерживаясь, он схватился за свой стол, постоял так, выпуская пар. – Ты что, правда женишься?
– Конечно правда, – удивился Русанов. – Ты же сам говорил, что другого выхода нет. А ей ведь никак нельзя обратно уезжать, ты понимаешь. Да я ведь и Петровичу обещал, так что…
– Я
– Вот ты, ей-богу, чудной! Кто ж по служебной необходимости на такой серьезный шаг пойдет…
– Ладно, – махнул рукой Никита. – Сдаюсь. Один – один. Иди отсюда!
2
– Ну что, Русанов, поедешь со мной на встречу с агентом в Склиф? – спросил Никита после обеда.
Честно говоря, он боялся ехать в больницу один. После того как он нежно сжимал ее руку, испугавшись, что она тяжело ранена, что он ей скажет теперь, как на нее посмотрит…
– А чего не один? – усмехнулся Русанов. – Боишься, что тоже жениться по служебной необходимости придется?
Русанов хотел было еще съехидничать – что, мол, подставил симпатичного агента, а теперь в кусты, вместо того чтобы как честный офицер… Но, взглянув на смущенное лицо Никиты, мгновенно понял, что сейчас лучше не шутить, и сказал только:
– Ладно. Нам что, мы люди подневольные. Куда начальство скажет, туда и пойдем. Так что всегда готов. – И шутейно вытянулся в струнку.
До Склифа машина домчалась за четверть часа. И еще добрых пятнадцать минут Орел с Русановым потратили на Ирину Александровну, заведующую отделением. Она никак не хотела дать разрешение на встречу с Любой. Ну не любила она милиционеров, терзающих ее бедных больных расспросами.
Ребята же сладко пели ей в два голоса, обещая, что они сами не дадут Любови Петровне вымолвить хоть слово, что она будет молчать, что они только поздороваются, вкратце ей расскажут последние новости и тут же уйдут. И больше Ирина Александровна их никогда в жизни не увидит.
На все эти песни ответ был один:
– Она еще слаба! Вы что, не понимаете, что этими вашими разговорами можете убить больную!
– Да что ж мы, звери какие? – возмущался Никита. – Она нам живая нужна!
Когда он утомлялся, в разговор вступал Русанов:
– Ирина Александровна, вы же понимаете, что наша просьба не личная прихоть? Поверьте, это чрезвычайно, чрезвычайно важно.
Но все было тщетно, по крайней мере, до тех пор, пока Русанову не пришло в голову добавить:
– Я вам даю слово русского офицера!
И вот тут-то суровая Ирина Александровна сломалась.
– Ровно пять минут, и ни минутой больше, – сказала она. – Я засекаю время.
Русанов с Орлом кинулись к дверям кабинета.
– Постойте, молодые люди! – услышали они голос за спиной. Ирина Александровна вытаскивала из шкафчика два халата и матерчатые бахилы. – Извольте надеть обмундирование, господа офицеры.
Любину палату
– Черт! – возмутился Орел. – Это же мы тебя сюда поставили, а ты нас не пускаешь! И вообще, если хочешь знать, охранять больную больше не от кого, дело уже закончено. Че ты тут делаешь-то? Шел бы уже домой.
– Приказа не было, товарищ майор, – ответил
омоновец, возвращая удостоверения и пропуская на конец их в палату.
Палату Любе выделили одноместную. Только в углу, возле аппаратуры, сидела хорошенькая медсестра. Никита для пущей важности сунул ей под нос свое удостоверение и тут же убрал.
– Я – генерал-майор Орел, – строго посмотрел он на сестричку. – Налоговая полиция России. Попрошу немедленно очистить помещение.
– Но мне завотделением велела…
– Отставить, – негромко рявкнул Никита. – Мы здесь по распоряжению главного врача. Находимся при исполнении. Дело государственной важности. Быстренько, быстренько, барышня.
Он мягко подтолкнул под попку перепуганную медсестричку к выходу. Закрыл за ней дверь и вместе с Русановым подошел к Любиной койке.
– Здравствуйте, Любовь Петровна! – бодро поздоровался Русанов. – Ну вы нас и напугали!
– Да уж… Как-то нехорошо вышло… – слабо улыбнулась Люба. – А вы, стало быть, уже генерал? – обратилась она к Никите.
– Ага. Временное воинское звание. Как в Америке, знаете? Сегодня есть звание, завтра нету. Да что мы на этой ерунде застряли. Главное – вы живы. Познакомьтесь. Это капитан Русанов, мой напарник. Дима кивнул – так, мол, и есть – и объявил:
– А мы к вам с хорошей новостью, Любовь Петровна, дело «Самоцветов» закончено.
– Как закончено? – спросила она с некоторым испугом.
– Как? Да можно сказать, трагически, – сказал Орел. – Ну, во-первых, Бурмистров и Рихтер убиты.
– Как убиты?! – ужаснулась Люба.
– Вот так! Чик – и нету. Видите, в каком опасном месте вы работали, – сказал Никита. – И даже и не подозревали, наверное.
– Ох, да вы садитесь, – спохватилась Люба. – Вот же стоят стулья. – И когда Орел и Русанов с удовольствием уселись на стулья рядом с ее койкой, она добавила: – Время такое сейчас, куда ни ткнись, везде опасно. – И не выдержала, спросила: – Кто же их убил-то?
– А Рудин, ваш начальник службы безопасности. Так волновался за их безопасность, что решил лучше их сразу всех пришить. Чтобы им там, на кладбище, спокойнее было.
– Рудин, конечно, человек страшный, но зачем ему убивать своих хозяев?
– Ну… тут картина еще только проясняется. Его сейчас как раз по делу об убийствах допрашивают. Мы тоже его допрашивали, но только по своей, так сказать, епархии, по делу об изумрудах.
– Значит, все-таки фирма занималась изумрудами? – удивилась Люба.