Марой и хранители
Шрифт:
Поэтому, едва они оказались наедине, стянул кожух, закатал левый рукав котты и повернулся к сирре. Татуировка расползлась на плече, открывая метку Вестника. Слёзы облегчения моментально брызнули из глаз женщины, и она повисла на юноше, судорожно обхватывая его шею и голову пальцами:
– Слава Владычице! Слава многоликой! – отстранилась, ибо извечная тревожность требовала доказательств: – Покажи ещё что-нибудь, что умеешь!
Несколько мгновений – и светлые пряди падали на родное лицо сына. Элоиза ахнула, хватаясь за него ладонями и пытаясь найти ошибку, но даже ямочка на правой щеке от лёгкой улыбки – всё было на месте. Слёзы облегчения полились из серых больших, как у Армана, глаз. Впервые стоя так близко к ней и имея возможность рассмотреть в мелочах, Рене поразился: насколько много сын позаимствовал от матери.
Глубоко посаженные глаза с выразительными подвижными бровями, детские припухлости на верхней части скул, рот и крупноватые верхние резцы, делавшие широкую улыбку особенной, длинные тонкие пальцы и худощавость – это Арман унаследовал от матери. Тёмный волос, примечательный нос с лёгкой горбинкой, плотную шею и подбородок с почти незаметной ямочкой, высокий рост – от отца.
С характером было сложнее определиться. Чувствовалась некая мягкость, которой с лихвой было у Элоизы, однако Рене не исключал, что сира Марсия с этой стороны он знал плохо, тем не менее чувство юмора скорее передалось по наследству от отца, чем от матери. Но и тут нельзя было судить окончательно.
– Присядьте, прошу, – он помог женщине опуститься на ближайшую кушетку. Сам полез в сумку за сухой рубашкой. – Простите, мне нужно переодеться, я взмок, пока шёл.
Изучающий взгляд обнимал тело, пока Рене снимал котту до конца, натягивал сухую рубашку и снова поверх шерстяную котту.
– Сколько тебе лет и как зовут на самом деле? – спросила Элоиза.
– Мне столько же, сколько и вашему сыну, но пусть вас не беспокоит мой возраст. Имя моё вам известно – Рене Марой. Сын вашей хорошей знакомой из Нортора – Анны Марой. Не забудьте, ради Основателей, эту важную мелочь.
Одевшись, Рене присел у ног тихо плачущей женщины, взял её за руку, поцеловал в пальцы:
– Сирра Элоиза, у меня к вам есть несколько просьб, но главная из них – успокойтесь, прошу вас. Я здесь. Теперь вам не нужно волноваться, за вас это буду делать я.
Женщина положила руку поверх горячих пальцев гостя:
– Клянёшься ли ты умереть вместо моего сына, если это потребуется? – вдруг глухо спросила она. В глазах волновалась жидкая сталь, матери нужны были все гарантии.
– Я это сделаю, – спокойно кивнул Рене.
Не успел среагировать, как женщина оказалась перед ним на коленях, захватила его руки в свои и жарко поцеловала, пряча в них лицо:
– Благодарю тебя! Благодарю! Мой мальчик, мой энджел Владычицы!
– Ну, это никуда не годится, сирра Элоиза! – забирая свои руки и пытаясь поднять женщину, возмутился Рене. Сколько могла продлиться эта истерика? Вздохнул, расслабляясь, чтобы призывать свет. Обнял женщину, погружая её в состояние спокойствия. – …Так-то лучше!
Лицо её просветлело, морщинки у губ разгладились, и она позволила себя усадить на диванчик, наконец, улыбкой и спокойным внимательным взглядом напоминая адекватного Армана.
– Всё будет хорошо, – шепнул Рене, не удержавшись и поцеловав её руки, прежде чем подняться.
Холодный голос заставил вздрогнуть и повернуться к двери:
– Неужели, мне это не кажется? – сир Марсий и за его спиной Вернер застыли на пороге гостиной.
Глава 2. Среди Делоне
Прикидываться, что не знаешь того, что известно всем, и что тебе известно то, чего никто не знает, прикидываться, что слышишь то, что непонятно, и не прислушиваться к тому, что слышно всем; главное прикидываться, что ты можешь превзойти самого себя; часто делать великую тайну из того, что никакой тайны не составляет <…> Вот вам и вся политика, не сойти мне с этого места.
П. Бомарше, «Безумный день, или Женитьба Фигаро»
Застать жену, которая отказалась ехать в гости по приглашению, сославшись на плохое самочувствие…
Увидеть её в ночном халате и мальчишку, коленопреклонённого перед ней, целующего руки, чего супруг не мог себе позволить в течение долгого времени!..
И её лицо, впервые за это время приобретшее здоровый вид, тот, от которого он был без ума, и который казался утерянным безвозвратно!..
Что можно было подумать в этой ситуации?
Ноздри сира Марсия раздулись, и он рванул к сопляку. Слава Владычице, самообладание в последний момент взяло вверх, ибо мальчишка невольно зажмурился и сжался, а бить того, чьи глаза закрыты, – всё равно что ударить покойника.
– Марсий, это сын моей знакомой! – воскликнула сирра Элоиза, не вставая с кушетки, так как рядом с коленями окаменел от страха юноша и мешал подняться. – Он приехал по поручению матери!
– Вот как?! – в голосе хозяина послышался отголосок звериного рыка. – Как зовут твою знакомую и где вы успели познакомиться? Случайно ошиблась почтовым порталом?
– Это Анна… – под свирепым взглядом супруга сирра Элоиза смешалась, испуганно глядя на него снизу вверху, и пролепетала заученную фразу, – мы давно познакомились с ней… во время последней поездки в Люмос…
– Которая была четыре года назад? И почему я до сих пор ничего не знал об этой твоей знакомой?
Сирра Элоиза, увы, оказалась плохой актрисой и слабым игроком, Рене вздохнул про себя: немного давления, и ложь станет слишком очевидной. Обмануть менталиста с даром стратега – невозможная задача.
– Сир, прошу прощения. Я понимаю ваше возмущение, признаюсь, что поступил опрометчиво, встретившись с сиррой Элоизой в ваше отсутствие. Долгая дорога и усталость стали причиной моей бестолковости, – чем дольше Рене говорил, тем больше заинтересованности было в глазах сира Марсия, уважавшего умных собеседников. – Я поторопился. И мой порыв, свидетелем которому вы стали, – всего лишь дань моей любви к матушке, оставленной дома. Сирра Элоиза напомнила мне её, бедняжку, мою матушку Анну, рыдавшую в час моего отъезда.