Марш Обреченных. Эстафета
Шрифт:
Пятеро караульных быстрым шагом прошествовали мимо его лежки, остановились на углу дома и, осмотревшись, скрылись дальше за углом.
Родж перевел дыхание.
Неужели его уже ищут?
Вполне возможно?
Родж приник к стене спиной и едва не заревел от боли, спину прострелила острая боль, нестерпимая и ноющая, подмастер потянулся к магии, надо хоть как-то подлатать себя, иначе он долго так не протянет. Несколько исцеляющих и болеутоляющих заклинаний угомонили рвущее спазмами тело. Отдышавшись, минут три, храмовник сорвался с места,
И сказать, вовремя!
Быстрый топот ног, хруст снега под подошвами сапог.
— Может, тебе померещилось?
— Да нет, говорю тебе, видел тень!
— Бродяга какой-нибудь?..
— Здесь возле здания Судейской главы?
— Всякое может быть?..
Снова топот сапог.
— Чего стали? — наверное, командир подошел.
— Да тень промелькнула, господин сержант…
— Щас что-то другое промелькнет между глаз, ясно? К Торговой площади, живо!
Скорые удаляющиеся шаги.
Родж расслышал ходьбу сержанта дозора, как тот обходит дом, заглядывает в окна и углы между постройками.
Хрустящие шаги, топчущие снег, затем, удовлетворив любопытство, сержант уходит вслед за солдатами.
Пронесло!
Может, его уже ищут возле Торговой площади?
Или дозор совершает плановую проверку маршрута? Осмотр улиц и подворотен?
Трудно с первого раза и предположить?
Но герцогские гвардейцы явно подняты на ноги и прочесывают столицу.
Тогда куда бежать?
По любому в старые кварталы, поближе к трущобам, там, на время еще удастся сохранить в целости свою шкуру. Так Родж и поступил — стеганул в темноту злачных мест.
Вокруг несло сыростью и гнилью, Родж едва не поскользнулся на ровном месте, пригляделся и рассмотрел на снегу полусгнившие кожуры от картошки, огурцов, свеклы, листьев капусты и лука. Зимой овощи можно было только попробовать с парников или с грядок подпитываемых магией, так или иначе — это удовольствие для богачей. Получалось, что ненароком Родж вышел, на черный ход судейской столовы или ресторана, а стоявшие под стенами баки, полностью забитые помоями и объедками, имели цену разве что для мелкой хищной живности или беспризорной шантрапы. Но сегодня Родж попал на более серьезное представление…
— Сука отдай! Кому говорю, тварь, отдай!
— Валет, пошел прочь! Прочь!
— Стерва, убери руки от кастрюли, слышишь? Иначе…
— Ты мне угрожаешь, Валет? — женский голос звенел металлом.
Но в ответах бездомного мужика слышалась неподдельная угроза.
— Отдай кастрюлю и катись на все четыре стороны!
— Че, сука, ты сказала? А ну повтори?
— Придурок, пошел вон!
— Э, детка, да ты сейчас пожалеешь!
— Да неужели?
Тихий свист.
Родж слился с темнотой, когда мимо него проскочила четверка оборванных фигур, раскоряченных, сутулых, но не менее агрессивных.
— Здоров шлюха, ты снова здесь? Мы же говорили, не приходи сюда, зачем ты пришла? Валет, она опять намылилась на нашу кормежку?
— Угу.
— Ясно. Ну что ж ребятки надо ее проучить!
— Кривой! — захныкала несчастная. — Кривой!
— Чего мычишь, падла? Тебе говорилось, уйди! Нет? Теперь получай!
— Слушай, Кривой, а давай сперва ее отдерем? — Подал идею один из головорезов. — А потом уже в расход, а?
Кривой секунду молчал.
— Ладно, ребятки, чего ради! Валите ее в сугроб, вон на ту кучу лохмотьев!
— Криво… Кривой! Кривой! Только не убивай! Криво…
— Глотку закрой ей, Валет!
Возня и треск разрываемой одежды.
Ну, уж нет!
Сначала неуверенно, затем во весь рост, Родж выступил из мрака.
— Эй, мужики, отпустите девку!
Глухая тишина.
Потом…
— Пшел вон, засранец!
— По-хорошему прошу, мужики!
Он в диком шоке не успел отреагировать, наверное, усталость взяла вверх над рефлексами.
Удар сбил его с ног, скорее всего один из бандитов засел на углу подворотни и, увидев его фигуру, подскочил и одарил звонкой оплеухой, потому последующие минуты Родж провалялся в снегу. Тем временем, Кривой приступил к делу. Девка только попискивала.
— Прирежьте олуха! — Валет распорядился своим напарникам.
Двое молодцев подскочили к подмастеру с кинжалами в руках. Вот, правда, Родж был готов их встретить. Удары кинжалов он пропустил мимо себя, одного бандита полоснул по горлу, а второго — прирезал в живот. Третий супчик извлек короткий клинок из ножен, набросился на Роджа финтами и выпадами, неуклюжими и скованными, попытался задеть храмовника в бок, но Родж стремительно извернулся, шипя от боли, обманным движением ушел от головореза, развернулся и снес голову нищему.
— Кривооой! Криии… — Валет захлебнулся кровью, когда лезвие клинка пропороло и ему горло, вторым взмахом, Родж выпотрошил бандюге живот и внутренности. Бомж задергался и забил ногами, прощаясь с жизнью. Вряд ли Родж испытывал к недоноскам жалость!
Кривой продолжал надругаться над девчонкой, когда Родж навис над насильником и его жертвой.
Всхлипы и вскрики доносились из груды лохмотьев.
Родж схватил грязные и засаленные волосы в жмут, и потянул на себя, головорез завизжал.
— Аааа… Пустиии!
— Вставай, — тихо и спокойно приказал храмовник.
— Пустиии!
— Я сказал — вставай!
Кривой поперхнулся, подвелся на руках, и жалобно скуля, умолял оставить в покое, выпрямился во весь рост. Лихорадочные взгляды по сторонам, увлеченный насилием, он не заметил когда остался один на один с неизвестным врагом. Увидел окровавленные останки товарищей и с перекошенным лицом, снова заскулил:
— Парень! Паренек! Смотри, какая бабенка, бери ее, если хочешь? Отдам…