Марш обреченных
Шрифт:
Припомнив эти слова, стою у прилавка придорожного магазинчика и рассматриваю этикетки коньячных бутылок. Магазинчик притулился между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляет.
Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, показываю продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А вспомнив про хлеб, киваю на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись
Отправляться дальше на север? Но отсюда начинается равнина до самых грузинских гор, и придется искать ночлег в редких складках местности, где скромный костерок виден за пять верст. И что я скажу представителям силовых структур, если те случайно на меня набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы… Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!
И, затушив окурок о край урны, я решительно направляюсь в небольшую двухэтажную гостиницу, обитавшую на другой стороне оживленной трассы.
Да, я отлично понимал: если остановлюсь в гостинице, то в регистрационном журнале непременно появится запись с моими паспортными данными. Однако здесь бояться некого, да и задерживаться в Армении я не намерен – до границы один дневной переход. При нормальном раскладе следующую ночь проведу в грузинских горах.
О том, что эти сведения лягут на стол Баркова, я не беспокоился. Быстро он о моем маршруте не прознает – это раз. А отныне я и сам буду настойчиво искать полковника для выяснения Илюхиной судьбы и для возвращения в Россию. Это два.
С номером выходит заминка.
Черноволосая дородная тетка хорошо говорит по-русски и столь же хорошо объясняет, что мест в гостинице нет.
– Я заплачу сверху, – показываю зеленоватую сотенную купюру. И с тоскою на лице признаюсь: – Понимаете, не высыпаюсь в салоне машины. Да и душ не мешало бы принять – двое суток за рулем.
Женщина переводит взгляд с долларов на небритое лицо, на простоватую одежду позднего гостя. И негромко говорит, забирая деньги:
– Комната дежурной вас устроит?
– Конечно.
– Тогда я не буду вас регистрировать. Она здесь, в начале коридора. Там и душ с туалетом и чистое постельное белье. Замок в двери не работает; дверь закрывается изнутри на защелку.
– Спасибо, – благодарно улыбаюсь.
– Не за что. Имейте в виду: завтра разбужу рано – до прихода хозяина.
– Вот и отлично. Мне как раз и нужно пораньше…
Заперев дверную защелку, я первым делом отправляюсь в душ и полчаса отмокаю под струями теплой воды. Потом сажусь ужинать за маленьким столиком у окна. Коньячком по совету эскулапа не увлекаюсь – пару раз наливаю на донышко обитавшей в комнате чайной чашки и, опрокинув, хорошенько закусываю. Бережно сложив оставшиеся продукты в пакет, тушу свет, выкуриваю сигарету у открытого окна. И блаженно растягиваюсь на хрустящем белье мягкой кровати…
А среди ночи происходит катастрофа.
Сплю крепко, однако удар в дверь заставляет подскочить в кровати. «Гюрза» лежит рядом – на стуле под курткой. Патрон загнан в патронник – стоит дотянуться и…
Нашариваю рукоятку, в голове молнией мечутся догадки: резвятся пьяные шоферюги? Что-то упало в коридоре? Или пришли по мою душу?..
Нащупываю пистолет через тонкую материю подкладки, да выстрелить не успеваю. От второго, еще более мощного удара дверь слетает с петель, и в маленькую комнатку врываются вооруженные бойцы в масках.
Гулкий топот тяжелой обуви, грохот, крики. В глаза больно бьет яркий свет мощных фонарей.
У меня имелся шанс в самый последний момент открыть стрельбу – вслепую, наугад. Промазать по толпе трудно. Но я понимал: пять или шесть стволов направлены точно в мою голову, и кто-то из парней определенно ответит.
Звучит громогласный приказ на ломаном русском поднять руки на затылок.
Подумав секунду, бросаю оружие на одеяло и опускаю ноги на пол.
– Не двигаться! – орет все тот же голос.
Щелчок наручников, грубый рывок в сторону, падение с кровати. Резкий запах свежей краски, недавно высохшей на половой доске…
После короткого обыска комната снова погружается в темноту – голова укутана моей же курткой. Сильные руки впиваются в плечи, меня выводят из комнатки и волокут по коридору.
Босые ноги ощущают холод ступенек крыльца. Шершавый асфальт. Голову пригибают вниз, толкают в спину. Теплый салон машины; по бокам те же бесцеремонные парни.
Хлопки дверок; тарахтение стартера и гул схватившего движка. Рывок, поворот с ускорением. Куда-то быстро везут. Тряская дорога. И мучительные размышления над тем, чем же в итоге закончится лихо закрученная Барковым афера…
Глава шестая
Азербайджан
22–24 августа
Разные мысли будоражат сознание – и не только о вариантах финального аккорда операции. Судя по звуку работающего двигателя и по жесткости подвески, едем на «уазике». Поездка получается долгой – качаемся и прыгаем по плохой дороге дольше двух часов.
Сопровождающие бойцы в основном молчат. А когда перекидываются фразами на непонятном языке, я перестаю дышать под своей курткой и пытаюсь уловить в словах хоть какой-то намек на национальность, на принадлежность к спецслужбам, на привязку к местности…
Ничего не выходит. Впрочем, иногда кажется, что некоторые слова я уже слышал.
В начале девяностых в бригаде служили два армянина. Со всеми общались на русском, а меж собой балакали на своем. Конечно, я ни черта не помнил из их «речей», и все-таки слух улавливал знакомые звукосочетания, интонации. Однако на том все мои достижения из области предположений заканчивались…
«УАЗ» выруливает на ровную дорогу и с четверть часа бойко едет на приличной скорости. Затем поворачивает и резко тормозит.