Марш обреченных
Шрифт:
Какое-то время я сижу молча, переваривая услышанное и мучительно размышляя: правду ли мне говорят или опять водят за нос.
Потом мотаю головой и упрямо произношу:
– Не верю я тебе, Стас. Не верю! А без доверия – ты уж извини – дружбы не бывает…
И снова в салоне дорогого авто повисает тишина. Потом вдруг машина поворачивает на обочину, останавливается. И в этом гнетущем безмолвии раздался голос сидевшего за рулем мужчины:
– А мне, Серб? Мне ты тоже не поверишь?
Голос человека, на которого до сего момента почти не обращал внимания,
Человек медленно поворачивается, и мы пристально глядим друг на друга…
Неплохая зрительная память сразу выуживает из своих анналов давний июльский вечер в одном из ресторанов Новороссийска: Барков тогда сидел за соседним столиком с этим человеком. Только борода у него была значительно гуще и длиннее. Но голос! Откуда я знаю его голос? Ведь из ресторана он исчез, не произнеся ни слова, и Барков пересел за мой столик один.
Станислав загадочно улыбается, а мужчина включает освещение в салоне. Мягкий и неяркий свет помогает получше его рассмотреть, а точнее, то, чего не заметил под трехнедельной бородкой: щеки, скулы и подбородок были изуродованы то ли огнем, то ли кислотой.
«Постой-постой!.. – морщу я лоб. – Это же он подобрал нас на «Тойоте» в центральном Азербайджане и фактически помог оторваться от хвоста! Ну, конечно же он!!»
– Да, пару раз виделись, – улыбаюсь спасителю. – Благодарю – выручил тогда на дороге. Значит, мы были в одной упряжке?
– Мы с тобой давно в одной упряжке, Аркадий, – кивает мужчина, не спуская с меня глаз.
Барков откровенно веселится:
– И это все, что ты вспомнил?!
Я напряженно молчу, боясь озвучить пришедшее в голову предположение…
– А между тем вы виделись каждый день на протяжении многих лет. И не один год вместе воевали. Да и наша первая встреча с тобой в ресторанчике с романтическим названием «Морской конек» произошла вовсе не случайно. Ты никогда не задумывался над этой чередой «случайностей» в твоей жизни?..
– Юрка! Юрка Белый, ты?! Не может этого быть…
Дав схлынуть эмоциям после встречи с «погибшим» другом, поменялись местами и едем дальше. Станислав пересел назад – вздремнуть, а я занял место впереди – рядом с Юркой.
Глядя на бегущее навстречу дорожное полотно, тот долго рассказывает о себе. О пребывании в грузинском плену; о том, как долго и тяжело выкарабкивался после страшного ранения; о затяжной и сложной операции наших дипломатов по его возвращению в Россию.
– Ну а вернувшись, сразу попал в поле зрения наших ребят из ФСБ, – заканчивает он невеселый рассказ. – Предложили поработать. Согласился…
– Мы часто вспоминали с друзьями ту последнюю операцию и тот день. Отчего же не объявился раньше?
– Не мог, Аркаша. Очень хотелось, но не мог. Я ведь числился погибшим. Так было удобнее для новой работы – ни имени, ни прошлого. Все стерто: биография, лицо, полжизни… Все, кроме памяти, – я тоже каждый день вас вспоминал, мечтал когда-нибудь встретиться. И вот – встретились.
– Да, встретились… Послушай, а куда мы едем?
– В Краснодар. На известную тебе конспиративную квартиру. Но об этом мы расскажем позже. Кстати, Матвеев с Куценко уже там.
– Там?! И что они делают в этой квартире? – теряюсь в который раз от умопомрачительных новостей.
– Тебя дожидаются.
– Ничего не понимаю.
– Твой Борька на радостях хлещет водку – почти не просыхает, – подает голос с заднего сиденья Станислав. – А Матвеева мы с Юрием вчера возили в окрестности Ставрополя – в закрытый поселок для сотрудников ФСБ.
– Зачем?
– Решением нашего руководства ему выделен в этом поселке небольшой двухэтажный дом с участком в двадцать пять соток. Авансом, так сказать, за участие в следующей операции.
– Так значит, они с Борькой нормально добрались до России?
– Добрались! – возмущенно бухтит полковник. – Ты запрятал их так высоко в горах, что наши люди еле их отыскали!
– Постой-постой, ты сказал: авансом за участие в следующей операции? В какой операции?
– Операция предстоит серьезная – с использованием уже известной вам подводной лодки сверхмалого класса. Но об этом позже – в Краснодаре, – шуршит сигаретами Барков. – Времени на подготовку у нас предостаточно – старт операции через месяц.
– Понятно. С Матвеевым и Куценко все в порядке – это радует. А Супрун?
– С Ильей ситуация похуже, – признается Юрий. – Он парится в одной из тюрем восточного Азербайджана.
– Ни хрена себе! Как он туда попал? Его же взяли в Армении…
– В том-то и дело. Мы плотно насели на армянских коллег из службы безопасности спустя сутки после того, как его взяли в горах. Коллеги слегка поторопились и депортировали Илью в Азербайджан – в соответствии с имеющимися на руках документами. Да еще сопроводили депортацию нотой протеста… В общем, разгорелся маленький дипломатический скандал. Честно признаюсь, нам мало что известно о его пребывании за решеткой. Все это тебе с группой и предстоит выяснить. И не только выяснить, но и принять кое-какие меры по освобождению нашего подполковника Супруна Ильи Алексеевича. Это задание и станет первым этапом следующей операции.
– Майора Супруна, – поправляю шефа.
– Никак нет, Аркадий Сергеевич, – чиркая зажигалкой, опять смеется Барков. – Двум офицерам, принимавшим участие в операции «Тебриз», присвоено очередное воинское звания «подполковник» – майору Супруну и майору Куценко. Матвеев поощрен материально. А почему ты не спрашиваешь о себе?
– На кой черт нам эти звания? Мы ж на пенсии!..
– Ну, во-первых, некий престиж. Во-вторых – небольшая прибавка к той же пенсии. Хотя сумма за участие в следующей операции позволит каждому безбедно существовать несколько лет… Так вот, о тебе. Приказ о присвоении подполковнику Сереброву очередного воинского звания «полковник» тоже подписан. Но объявлен он будет после прохождения тобой полного курса лечения и реабилитации. Уяснил?