Марш Турецкого
Шрифт:
Собаковод проследил, в какой подъезд зашел Турецкий, и спокойно, взяв собачку под мышку, зашагал прочь со двора.
Савельич, сделав крюк по Хамовникам, выскочил на набережную и из ближайшего автомата позвонил Турецкому домой.
– Чего ж ты не подошел? спросил сердито. Я ждал.
– Алексей Савельевич, а я же просил тебя только проследить, кто побежит за мной, и все. Паренек такой серенький, да? Видел я его и даже поговорил малость по душам. А чего ты-то волнуешься? Все в порядке.
– Это ты так считаешь. А мужика с собачкой ты не встретил, не поговорил?
– Ка-ко-ва мужика?
– Как раз под мышкой таскать.
– Вот с ним прокололся. Ах ты, черт меня возьми! Ладно, спасибо. Что-нибудь придумаю. Я так понимаю, не зря они цирк с переодеванием затеяли. Пока, Алексей Савельевич.
Ирины дома еще не было, где она пребывала в настоящее время, Саша не знал. Спрашивать было не у кого, Турецкий метался из комнаты в кухню и обратно, выглядывал в окно, порывался выскочить к подъезду, во двор, чтобы увидеть, когда подъедет его коричневый "жигуленок", но боялся отойти далеко от телефона.
Ирина появилась лишь в десятом часу. Турецкий так измаялся за прошедший час, что не имел сил даже отругать ее за то, что не звонит, когда надо, не говорит, куда едет, вообще ведет себя так, будто она совершенно свободная особа и не имеет никаких обязанностей.
Она выслушала его стенанья, обращенные больше в пространство, а потом стала выяснять причину столь странного недовольства. Раньше за ним такого не замечалось.
Не желая пугать Ирину, но понимая, что и правды скрыть не удастся, он открыл ей "служебную тайну" про слежку за собой. Можно подумать, что Ирка об этом впервые слышит! Да всю жизнь, сколько она его помнит, еще с той, старой коммунальной квартиры, где жили тетки Ирки Фроловской, к которым она частенько наведывалась, а Шурик Турецкий имел узкую комнатенку в этом перенаселенном клоповнике, с ним обязательно время от времени случалось нечто экстраординарное. Так что не в новинку.
Нет, Ирина не хотела понимать, что опасность, угрожающая в первую очередь ему, непосредственно относится и к ней. Ведь сопрут что прикажешь делать? Поэтому с завтрашнего дня и до особого распоряжения отменить все свиданки и прочие дела вне дома. Здесь никому, ни единой душе, дверь не открывать. Быть всегда, круглосуточно, рядом с телефоном, то есть в пределах досягаемости.
– Да ты просто с ума сошел! возмутилась Ирина. Я что же, из-за каких-то ваших дел должна работу бросить? А может, ты ко мне телохранителя приставишь? Машину тебе жалко черт с ней, буду на метро ездить!…
Она действительно не желала понимать никаких разумных вещей, хоть ты кол ей на голове теши! В Прибалтику ее, что ли, сослать на время, к теткам ее? Так ведь брыкаться станет. На цепь сажать? А может, Косте удастся объяснить этой самонадеянной дурище, что речь идет вовсе не о детских шалостях. Спасительная мысль!
Турецкий позвонил Косте домой.
Тот, недовольно бурча, что даже дома никто не хочет дать ему покоя, взял трубку.
– Рассказывай, чего еще там, только не тяни, хоккей же показывают! Ну?
Саша стал рассказывать, избрав телеграфный стиль передачи информации. Заметил, что Ирка прислушивается и на лице ее откровенное раздражение сменяется тревогой. Выслушав, Костя попросил передать ей трубку. Ирка тут же замахала руками и замотала головой, показывая, что уже и сама все поняла и не надо ее травмировать Костиными поучениями. Но Турецкий уже протягивал ей трубку.
Что ей говорил Костя, он не слышал, но по смиренному выражению лица понял, что на этот раз до нее дошло. И можно быть спокойным. Поэтому он бесцеремонно забрал у нее трубку и сказал разговорчивому Косте, что сеанс терапии закончен, больной готов и можно не продолжать.
"Жигули" с затемненными стеклами свернули с набережной на малую дорожку и, проехав два многоэтажных розовых дома, нырнули под арку во двор. Поманеврировав, Сережа Селихов поставил машину радиатором в сторону дома Турецкого. На рогульку антенны радиотелефона, торчащей над дверью, положил и прищелкнул короткую трубку, похожую на оптический прицел. Раскрыв стоящий сбоку кейс, к которому от трубочки тянулись тонкие проводки, Селихов повертел ручки настройки и установил трубку таким образом, чтобы невидимый лазерный луч уперся точно в окно нужной ему квартиры. Затем он надел наушники, щелкнул тумблером включения и, откинувшись на спинку сиденья, стал терпеливо ждать, поглядывая на проходящих мимо. Сам он был похож на любого из тысяч молодых людей, пользующихся плейером.
Прошло, вероятно, не менее часа, пока он услышал в наушниках телефонный звонок. Затем застучали каблучки, звонок прервался и мужской голос спросил:
– Ирина, ты? Грязнов говорит.
– Здравствуй, Слава. Что у вас опять случилось?
– Долго объяснять. Александр просил подослать к тебе моего человека.
– Ой, ну наконец-то! У меня ж дела стоят!
– Ничего, здоровье дороже. Подъедет, запомни, пожалуйста, Федор Маслов. Федя. Позвонит три раза. Когда назовет себя, откроешь. И больше никому, поняла? Это, считай, приказ. Потому что ситуация действительно тревожная. И никаких инициатив! У тебя, кстати, что за дела?
– Да у меня урок срывается! почти заорала Ирина.
– Где это?
– На Ленинском. Где Дом обуви.
– Ладно. Он на машине будет. Отвезет. Но ты от него ни на шаг!
– Как я уже устала от всего этого… вздохнула Ирина.
– Терпи… вздохнул и Грязнов. Так он где-нибудь минут через тридцать подъедет.
– Хорошо, а то я уже безнадежно опаздываю…
Селихов посмотрел на часы и, откинув голову, закрыл глаза.
Ровно через двадцать минут он снял наушники, трубку, сунул их в кейс, поставил его назад и вышел из машины.
Быстро, через ступеньку, поднялся без лифта на пятый этаж и трижды нажал на кнопку звонка.
– Кто? послышалось из-за двери.
– Маслов Федор, я от Грязнова.
Ирина отворила дверь.
– Заходите, я через минуту буду готова. А вы даже раньше, молодец.
Селихов услужливо кивнул:
– Торопился. Его легкая одышка подтверждала сказанное лучше всяких слов.
Ирина накинула на плечи зеленую кофту и подхватила сумочку и черную папку с нотами. Они почти бегом спустились по лестнице, выскочили из подъезда. Селихов, держа под локоть, подвел Ирину к машине, открыл переднюю дверцу и, когда она села, захлопнул и нажал кнопку-стопор. Затем сел за руль.