Маршал Сталина. Красный блицкриг «попаданца»
Шрифт:
Сражение под Йиглавой оказалось последней битвой этой войны. Гитлер, хоть и пребывал в ярости, но понимал всю тяжесть положения. Конечно, Германия имела еще ресурсы для сражений, но упершиеся чехи становились для них дорогим трофеем. Слишком дорогим, чтобы можно было так рисковать. Тем более что во Франции началось народное бурление, поднятое профсоюзами. Великобритания молча наблюдала за неожиданным ходом событий, а поведение Польши не внушало никакой надежды на то, что, если Прага обратится к Москве за помощью, эти «союзники» не переметнутся на сторону сильнейшего. Ситуация складывалась настолько поганая
«Зря я не послушался Хайнца», — задумчиво произнес в тот день Гитлер, выслушивая доклад начальника ОКХ Бека, подводящего предварительные итоги Семидневной войны двадцать восьмого февраля 1939 года — в день подписания перемирия.
Для Москвы ситуация оказалась также не радужной, даже несмотря на то, что ей удалось фактически выиграть военную кампанию в Чехословакии. Дело заключалось в том, что увлекшись военными делами, СССР прозевал английский «ход конем», в результате которого в январе 1939 года на президентских выборах в Чехословакии победил Эмиль Гаха. Но это еще ничего. Вел-то он поначалу себя вполне прилично. Однако двадцать пятого февраля, на волне национального подъема он смог сформировать довольно радикальное правое правительство. В обычной ситуации этот шаг вряд ли бы дал долгосрочные успехи, однако только что закончилась война, и правительство Чехословакии имело определенный карт-бланш на проведение переговоров. Чем оно и воспользовалось, стремясь максимально насолить своим политическим противникам.
Итогом всей этой британской авантюры стало то, что Прага на официальных переговорах о заключении мира, проходивших при посредничестве СССР в Москве, назвала левые силы главными виновниками недопонимания между Германией и Чехословакией. От такого поворота опешил даже Гитлер. Ведь Гаха фактически поставил вне закона все активные патриотические силы и значительные массы наиболее адекватных и боеспособных офицеров. Подарок так подарок! Ничего не скажешь. Впрочем, чехословацкая промышленная элита и британская дипломатия прикладывали все усилия к тому, чтобы украсть победу у Москвы и не допустить переход Чехословакии в стан союзников СССР.
ГЛАВА 9
7 марта 1939 года.
Один из особняков на Манхеттене.
— Итак, господа, — начал собрание хозяин кабинета, — в Европе потихоньку разгорается война.
— О да! Эти события в Чехословакии получились на удивление любопытными! Ведь никто не ожидал столь необычного исхода.
— Жаль, конечно, что англичане с этим Гахой так не вовремя вмешались, — произнес престарелый мужчина со скрипучим голосом.
— Отчего же не вовремя? Они очень своевременно это сделали, со своей точки зрения. Ведь если бы они прозевали столь удобный момент, то этот слишком шустрый красный маршал мог их позиции в Чехословакии совершенно обрушить. Неспроста же под Прагой внезапно образовался целый советский корпус, да так, что сам факт его присутствия очень сильно поднял позиции левых в Чехословакии. Причем не просто присутствия, а в качестве геройских солдат. Остановили прорыв корпуса Гудериана на севере, поймали танковую дивизию в засаду на юге. Чем не образцы для подражания? Хоть песни слагай.
— Да
— Вы уверены, что это они корпус пропустили? Глупо как-то вышло.
— Так внешняя политика Польши с момента утверждения их независимости одна сплошная глупость. Столько ошибок нужно еще было умудриться совершить.
— И все равно — глупо подставились, — задумчиво покачал головой старик со скрипучим голосом. — Очень все это странно. Их руководство, конечно, те еще бараны, но не до такой же степени? На откровенное предательство, которое к тому же сокрыть практически нереально, они вряд ли пошли бы. Вот если бы у них был выбор между двумя выгодными предложениями, то да, без сомнения речи о договоренности даже бы не шло. Но тут… Да, насолить Германии они не упустят момента, но кинуть их во взаимовыгодной кампании… — Он пожал плечами. — У меня есть острое предчувствие, что их подставили. Только как?
— Ну почему же? — улыбнулся хозяин кабинета. — У Германии к Польше весьма серьезные территориальные претензии. И чем сильнее Берлин, тем тревожнее Польше. Слабая Германия ей выгодней и безопасней, нежели сильная. Для слабой Германии они важный союзник. Для сильной Германии — корм. А перехватить от чехов Тешинскую область они еще успеют. Тем более что если бы в ходе военной операции Германия начала публично возмущаться, то Польша свободно могла открыть коридор для советских войск и устроить Вермахту кровавую баню. Сорок пять чешских дивизий, усиленных пусть даже всего двумя-тремя десятками советских, да с несколькими тысячами танков — это грозная сила. Это стало бы новым тотальным разгромом Германии. Не исключаю, что Польша под шумок могла даже присоединиться к этой пирушке.
— То есть вы считаете, что поражение Вермахта в Чехословакии было Польше выгодно? — слегка удивился старик.
— Безусловно. Потому что падение Чехословакии, а ничем иным это не могло стать, давало Рейху могучую промышленность и возможность уже через год-полтора стать обладателем самой сильной европейской армии. То есть вело к выяснению спорных вопросов между Польшей и Германией силой оружия.
— А почему вы считаете, что Чехословакия присоединилась бы к Рейху? Ни Великобритания, ни Франция не согласились бы на оккупацию Вермахтом Чехословакии.
— Оккупация как таковая была бы и не нужна. Дело в том, что в Чехословакии есть две очень мощные и влиятельные группы: офицерский корпус и промышленники. Первые — придерживаются правых взглядов и недолюбливают Советский Союз, даже несмотря на помощь. Вторые — как честные бизнесмены преследуют только финансовую выгоду, а она им говорит о том, что нарастающий экономический кризис бьет по их прибылям. Они теряют свои деньги из-за отсутствия заказов. В то время как вхождение в состав Рейха принесет им стабильный и крупный государственный заказ, который в полной мере загрузит их предприятия. Им выгодно присоединение к Рейху, а потому они к этому стремятся всеми возможными способами.