Маршал Жуков
Шрифт:
К сожалению, и Жуков поддался этой очернительной волне, он в своих мемуарах принижает и заслуги, и способности Павлова. Впрочем, возможно, что это воздействие тех, кто редактировал рукопись. Так можно предположить потому, что Жукову ведь хорошо были известны и жизнь, и служба Павлова. Не был он «скороспелым командующим», и одаренностью природа его не обделила. Служба Павлова, если очистить ее от шелухи фальсификации, проходила не хуже, чем у Жукова, а в отношении образования он даже обошел Георгия Константиновича.
Судите сами, можно ли человека с такой биографией и прохождением службы объявлять «выскочкой». По возрасту Павлов почти одногодок с Жуковым – родился в 1897 году, да и с другими маршалами ровесник: Мерецков – 1897, Василевский – 1895, Малиновский – 1898, Баграмян – 1897. В Первой мировой войне участвовал рядовым. В Красную
В 1937 году, после возвращения из Испании, Павлову присвоено звание комкора. Опять – плечом к плечу с Жуковым, а по должности он даже опередил Георгия Константиновича, став начальником Автобронетанкового управления РККА и членом Главного Военного совета (в числе 11!), где был и Сталин. Павлов приложил много сил и знаний при создании лучшего танка Второй мировой войны – Т-34. На стратегической игре в 1941 году Павлов (наравне с Жуковым) делал один из основных докладов и был соперником Жукова по игре. Все разговоры о том, что Павлов неглубоко разбирался в искусстве вождения танковых и механизированных войск, являются клеветой в угоду «вождю народов». Павлов был одним из теоретиков и практиков применения этих войск в современной войне. Не было у нас более опытного военачальника в вопросах стратегии и тактики применения мехвойск. Именно поэтому и был назначен генерал армии Павлов на главное направление возможного удара германской армии – командующим Белорусским Особым военным округом в 1940 году.
Обвинения, предъявленные ему трибуналом, несостоятельны. Не буду разбирать всю гору вымысла, рассмотрим только одну, якобы главную, причину его отстранения и ареста: «отсутствие распорядительности», «трусость», «бездействие», «развал управления войсками», «сдачу оружия противнику», «самовольное оставление боевых позиций». Зададим только один вопрос: у кого, на каких участках фронта и в первую неделю войны всего этого не было (30 июня Павлов уже был отстранен)? Предъявленные ему обвинения за действия в эти дни можно было предъявить почти всем – от командира отделения до Верховного Главнокомандующего Сталина. И если они были признаны трибуналом обоснованными по отношению к Павлову, то они настолько же правомерны и в отношении тех, кого я назвал. Все отходили, теряли оружие и т. д. Павлов, наоборот, проявил, на мой взгляд, большую распорядительность и находчивость, чем некоторые другие командиры. Всем военачальникам (в том числе и Жукову) всегда ставится в заслугу их стремление быть ближе к войскам, находиться в критические дни и часы на направлении главного удара. Почему же Павлову такие действия ставят в вину? В штабе нет связи с армиями, командующий совершенно правильно решает выехать вперед и на месте разобраться в том, что там происходит. Он мчится в пекло боя, а его обвиняют в трусости. Опять все наоборот, трусы бегут с поля боя! Потеря управления? А кто его не потерял в те дни?
Вот что, например, писал Жуков в своей книге о положении на другом фронте, Северо-Западном:
«…За первые 18 дней войны Северо-Западный фронт потерял Литву, Латвию и часть территории РСФСР, вследствие чего создалась угроза выхода противника через Лугу к Ленинграду, подступы к которому были еще недостаточно укреплены и слабо прикрыты войсками. За все это время Генеральный штаб не получал от штаба Северо-Западного фронта ясных и исчерпывающих докладов о положении наших войск, о группировках противника и местоположений его танковых и моторизированных
За 18 дней не получал докладов! А ведь именно эти войска, сдавшие Литву, Латвию и часть территории РСФСР, пропустили противника, и он вышел в тылы Западного фронта. Нет, я не говорю, что правильнее было бы расстрелять командующего Северо-Западным фронтом генерала Ф.И. Кузнецова и его начальника штаба, я за то, чтобы вообще никого не расстреливать. Но этим примером хочу еще раз подчеркнуть всю нелепость обвинений, адресованных Павлову и его соратникам. Теперь все эти наветы сняты, невинно расстрелянные генералы реабилитированы «за отсутствием состава преступления». Но, несмотря на это, все еще тянется за ними тень фальши и лжи, сфабрикованной сталинскими угодниками. Недавно я получил письмо из Минска от дочери генерала Павлова – Ады Дмитриевны, она просит защитить доброе имя отца, приводит несколько примеров публикаций (в «Известиях» 9.05.1988 г., «Московских новостях» 17.07.1988 г. и других изданиях), в которых и в наши дни повторяются измышления и клевета сталинских времен, несмотря на полную реабилитацию Павлова еще в 1957 году. И это происходит в дни перестройки, гласности и демократии. Удивительная сила порочной инерции! Вот бы о добрых делах так устойчиво помнили!
Вернусь на несколько дней назад, для того чтобы познакомить читателей с человеком, который помог мне в изложении некоторых событий с документальной точностью. Я говорю о майоре Николае Харлампиевиче Бедове. В самом начале войны, а именно с 26 июня, когда Георгий Константинович возвратился с фронта в Москву, Бедов был назначен старшим группы по обеспечению начальника Генерального штаба Жукова. В его обязанности входило охранять генерала армии, сохранять оперативные и стратегические документы, находящиеся у Жукова, и вообще заботиться о нем во всех отношениях. О Н.X. Бедове кто-то метко сказал: этот офицер всю войну был на два шага позади и один шаг справа от маршала Жукова. И вот этот человек сидит напротив меня (мы с ним встречались много раз) и комментирует вышеприведенные слова:
– Всю войну я действительно не отходил от Жукова, как говорится, ни на шаг, мы ездили в одной машине и на фронте, и в Москве, в Генеральном штабе, и дома, – я всюду был с ним рядом.
Читатели конечно же понимают, какой ценной информацией владел Бедов. К сожалению, он не вел подробных записей, да во время войны и запрещалось офицерам вести дневники, был такой специальный приказ. Но у Бедова сохранилось несколько блокнотов, в которые он заносил даты событий, выездов на фронт и другие всевозможные факты и отдельные фразы, сказанные Жуковым. Это очень помогало мне уточнить, а порой и восстановить многие эпизоды из жизни Георгия Константиновича.
Ну, к примеру, меня заинтересовал такой вопрос: где Жуков слушал выступление Сталина 3 июля 1941 года? Кстати, то, что по этому поводу напечатано в книге Жукова, изложено сухим газетным языком. Это явно чужая вставка.
Я спросил Бедова, где, при каких обстоятельствах Жуков слушал выступление Сталина, Бедов мне рассказал:
– Помню, 3 июля в 6 часов утра по радио диктор Левитан объявил, что сейчас будет выступать товарищ Сталин. Потом эта речь передавалась по радио еще несколько раз, но первый раз она была передана именно в такой ранний час. Жуков всю эту ночь работал в своем кабинете, ни домой не уезжал, ни отдыхал в своей комнате отдыха. Адъютант зашел к Георгию Константиновичу и сообщил о том, что сейчас будет говорить Сталин. В кабинете Жукова радиоприемника не было. Он вышел в приемную, адъютант подстроил приемник. И вот начал говорить Сталин. Жуков прослушал очень внимательно всю его речь и затем возвратился в свой кабинет.
…Мало осталось тех, кто хорошо помнит это выступление Сталина, а те, кто помоложе, вообще, наверное, его не читали. Но в то время выступления Сталина ждал весь народ, и оно прозвучало как вдохновляющее всех советских людей на дело отпора врагу, на мобилизацию всех сил страны для одержания победы.
Сталин утверждал: в том, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с фашистской Германией, не было ошибки. Он объяснял: «Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.