Маршал Жуков
Шрифт:
Павлов. В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе; рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов – Червень. В районе Слуцка вчера, по наблюдению авиации, 210-я мотострелковая дивизия вела бой в районе Щишецы. В районе Бобруйска сегодня в 4 часа противник навел мост, по которому проскочило 12 танков.
Жуков. Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.
Павлов. Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 и 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки Щары. Третья армия стремилась отойти по обе стороны реки Щары. 21-й стрелковый корпус – в районе Лиды. С этим корпусом имели связь по радио, но со вчерашнего дня связи нет, корпус пробивается из окружения в указанном
Жуков. Основная ваша задача – как можно быстрее разыскать части и вывести их за реку Березину. За это дело возьмитесь лично и отберите для этой цели способных командиров. Ставка Главного Командования от вас требует в кратчайший срок собрать все войска фронта и привести их в надлежащее состояние. Нельзя ни в коем случае допустить прорыва частей противника в районе Бобруйска и в районе Борисова. Вы должны во что бы то ни стало не допустить срыва окончания сосредоточения армий в районе Орша – Могилев – Жлобин – Рогачев. Для руководства боями и для того, чтобы вы знали, что происходит под Бобруйском, вышлите группу командиров с радиостанцией под руководством вашего заместителя. Немедленно эвакуируйте склады, чтобы все это не попало в руки противника. Как только обстановка прояснится, сразу же обо всем доложите.
Павлов. Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу».
Однако эта задача была совершенно невыполнима, так как противник уже 26 июня крупными силами форсировал Западную Двину и захватил Даугавпилс.
30 июня в Генеральный штаб Жукову позвонил Сталин и приказал вызвать Д.Г. Павлова в Москву. В этот день в штаб Павлова прибыл генерал А.И. Еременко с приказом о том, что командующим Западным фронтом назначается он. Павлов прибыл на следующий день, и первый, к кому он зашел, был Жуков. Как вспоминает Георгий Константинович, он не узнал Павлова, так похудел и осунулся тот за восемь дней войны. Состоялся нелегкий разговор, Павлов нервничал, искал оправдания в неудачах не только в силе противника, но и в неправильном руководстве сверху. Он был прав, но судьба его уже была решена. И не только тем, что на его место уже назначен новый командующий. Еременко пробыл в этой должности всего несколько дней. Сталин изменил свое решение и назначил командующим Западным фронтом маршала Тимошенко, а членом Военного совета этого фронта Л.З. Мехлиса. Причем, напутствуя на эту должность, Сталин сказал Мехлису:
– Разберитесь там, на Западном фронте, соберите Военный совет и решите, кто, кроме Павлова, виноват в допущенных серьезных ошибках.
Этой короткой фразы для Мехлиса было достаточно, она прозвучала для него четкой и определенной программой действий: Павлов виновен, и надо подыскать еще и других виновников «серьезных ошибок». В общем, дело должно быть «громким». По прибытии в штаб Западного фронта Мехлис, без долгих расследований, оформил предложение Военного совета фронта, согласно которому следует передать суду Военного трибунала все командование Западного фронта.
Однако Государственный Комитет Обороны СССР при принятии решения не ссылается на этот документ Мехлиса, видимо, понимая, что его бумага не очень весома для акции, которую затеял Сталин. Поэтому решение ГКО принимается «по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями».
Эта ссылка на главнокомандующих является первой фальсификацией в «деле Павлова». Никаких представлений из фронтов и тем более из армий не было, арест, а затем расправа над командованием Западного фронта были для главнокомандующих такой же неожиданностью, как и для всей армии. Сталин ощутил, как зашатался авторитет из-за его ошибок и просчетов, которые привели к таким катастрофическим поражениям в первые дни войны. Надо было спасать не только положение, но и себя. Народ не мог не думать о причинах, постигших страну и армию неудач. Нужно было направить ход их мыслей в нужную сторону. Нужны были виновники – «козлы отпущения».
И вот заседает Государственный Комитет Обороны и принимает постановление – оно «совершенно секретное», но в то же время должно быть объявлено «во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях», то есть доведено до каждого солдата, или, как гласит поговорка, «по секрету всему свету». Это свидетельствует, на мой взгляд, о растерянности Сталина, о его тайном стремлении оправдаться, отвести от себя вину. Если секретная бумага останется в штабных папках, никто не узнает виновников неудач, так и будут все думать, что он, Сталин, допустил просчеты и промахи. Нет, все должны знать, что Сталин не только не виноват – он карает виновников! Желание Сталина отчетливо проступает еще и в том, что он единолично подписал это «Постановление» – ни одного члена ГКО рядом. Он один – Сталин – увидел виновников и покарал их, это должны знать все. Поэтому и объявить все всем, несмотря на «совершенную секретность».
И действительно постановление было зачитано всем вооруженным силам, да и на промышленных предприятиях, связанных с производством продукции для фронта, а тогда все работали на армию. Но с течением времени постановление действительно стало обретать секретность. То ли Сталин понял, что все обвинения, как говорится, шиты белыми нитками, то ли
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
Главнокомандующим, Военным Советам Фронтов и Армий,
Командующим Военными Округами, Командирам Корпусов и Дивизий
Настоящее постановление Государственного Комитета Обороны СССР прочесть во всех ротах, батареях, эскадронах и авиаэскадрильях.
Государственный Комитет Обороны устанавливает, что части Красной Армии в боях с германскими захватчиками в большинстве случаев высоко держат Великое Знамя Советской Власти и ведут себя удовлетворительно, а иногда прямо геройски, отстаивая родную землю от фашистских грабителей, однако наряду с этим Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед РОДИНОЙ, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником. Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров.
Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии – поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины являются нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным Великое Звание Воина Красной Армии, исходя из этого Государственный Комитет Обороны, по представлению Главнокомандующих и Командующих Фронтами и Армиями, арестовал и предал суду Военного Трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций:
1) бывшего командующего Западным Фронтом Генерала Армии ПАВЛОВА;
2) бывшего начальника штаба Западного Фронта Генерал-майора КЛИМОВСКИХ;
3) бывшего начальника связи Западного Фронта Генерал-майора ГРИГОРЬЕВА;
4) бывшего командующего 4-й Армией Западного Фронта Генерал-майора КОРОБКОВА;
5) бывшего командира 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного Фронта Генерал-майора КОСОБУЦКОГО;
6) бывшего командира 60-й Горно-стрелковой дивизии Южного Фронта Генерал-майора СЕЛИХОВА;
7) бывшего заместителя командира 60-й Горно-стрелковой дивизии Южного Фронта Полкового Комиссара КУРОЧКИНА;
8) бывшего командира 30-й стрелковой дивизии Южного Фронта Генерал-майора ГАЛАКТИОНОВА;
9) бывшего заместителя командира 30-й стрелковой дивизии Южного Фронта Полкового Комиссара ЕЛИСЕЕВА.
Воздавая должное славным и отважным бойцам и командирам, покрывшим себя славой в боях с фашистскими захватчиками, Государственный Комитет Обороны ПРЕДУПРЕЖДАЕТ, вместе с тем, что он будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в рядах Красной Армии, памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом.
Государственный Комитет Обороны ТРЕБУЕТ от командиров и политработников всех степеней, чтобы они систематически укрепляли в рядах Красной Армии дух дисциплины и организованности, чтобы они личным примером храбрости и отваги вдохновляли бойцов НА ВЕЛИКИЕ ПОДВИГИ, чтобы они не давали паникерам, трусам и дезорганизаторам порочить великое знамя Красной Армии и расправлялись с ними как с нарушителями присяги и изменниками Родины.
Вот какой грозный документ отправляет на смерть семерых генералов и двух полковых комиссаров и «предупреждает» всех остальных, что «будет и впредь железной рукой…» и чтоб они сами «…расправлялись… с нарушителями присяги и изменниками Родины».
После опустошительных репрессий перед войной, в напряженнейшие дни войны, при огромной нехватке командиров, так беспощадно и нерасчетливо вырываются из рядов армии опытнейшие командиры и комиссары. Впрочем, «нерасчетливо» не то слово. Расчет, конечно, был у Сталина, о чем я писал выше. Об этом же свидетельствуют не только расстрел «виновников», но и организованная фальсификация, подтасовка фактов, направленные на то, чтобы скомпрометировать расстрелянных. Показать их такими, чтобы они не вызывали сожаления, чтобы постигшая их кара выглядела заслуженной. Для этого были забыты все их прежние заслуги. Вопреки действительности им приписывали надуманные дела и поступки. Особенно это коснулось Дмитрия Григорьевича Павлова – его низводили по способностям до уровня командира батальона, объявили чуть ли не выскочкой, за несколько лет незаслуженно пролетевшим через несколько повышений.