Маршалы Сталина
Шрифт:
Бывший заместитель главного военного прокурора Б. А. Викторов на основе анализа огромного числа документов пришел к следующему выводу: «Справедливость требует преступником объявить и К.Е. Ворошилова. История советского правосудия не знает такого изобилия достоверных неопровержимых доказательств, которые так неотразимо изобличали бы подсудимого в преднамеренном уничтожении неугодных ему людей»{20}.
Чем обернулся погром Вооруженных Сил, показала «зимняя война» с Финляндией в ноябре 1939 г. — марте 1940 г. Несмотря на значительное превосходство в силах, победа досталась Советскому Союзу с большим трудом и громадными потерями. Весь мир увидел низкую боеспособность Красной Армии, и во многом здесь был повинен многолетний нарком обороны.
Как вспоминал маршал Жуков, Сталин в разговоре с ним весной 1940 г. очень резко отозвался о Ворошилове: «Хвастался, заверял, утверждал, что на удар ответим тройным ударом, все хорошо, все в порядке, все готово, товарищ Сталин, а оказалось…»{21}.
Но отделался Климент Ефремович сравнительно легко, не в пример жертвам беззаконий. Вынужденный признать на Пленуме ЦК ВКП(б) в конце марта 1940 г. несостоятельность своего руководства НКО, он был освобожден от обязанностей наркома обороны. Освобожден, чтобы тут же получить очередное высокое назначение — заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР и председателя Комитета обороны при СНК СССР.
К началу Великой Отечественной войны Ворошилову исполнилось 60 лет. С созданием 23 июня 1941 г. высшего органа стратегического руководства Вооруженными Силами — Ставки Главного Командования (преобразованной 8 августа в Ставку ВГК) он вошел в ее состав, а 30 июня стал членом высшего чрезвычайного органа власти — Государственного Комитета Обороны.
Сталин, разочарованный крупными неудачами своих выдвиженцев генералов Д.Г Павлова и М.П. Кирпоноса — командующих Западным и Юго-Западным фронтами, которым довелось первыми повести военные действия против немецко-фашистских войск, решил направить им в помощь нескольких маршалов. Ворошилов убыл 27 июня на Западный фронт. В Могилеве, где располагался штаб фронта, Климент Ефремович убедился, что Павлов не знает обстановки и потерял управление войсками. Но какую помощь был способен оказать ему высокий московский гость, и сам-то слабо разбиравшийся в особенностях современной маневренной войны?
Позднее маршал, вспоминая об этом первом выезде на фронт, писал: «Моя поездка явилась кратковременной — с 27 июня по 1 июля 1941 г., — но она была настолько тяжелой и напряженной, что стоила мне, по всей вероятности, многих лет жизни».
Пользуясь полномочиями члена Ставки, маршал смог лишь информировать Москву о том немногом, что узнал на фронте, да непрерывно запрашивал помощь техникой и маршевыми пополнениями. Это вызывало раздражение, поскольку его направили в Белоруссию как раз для выявления возможностей отпора немцам на месте. Между тем войска фронта отступали, уже 28 июня пал Минск. В ответ на очередную просьбу выделить резервы Сталин приказал Ворошилову возвратиться в Москву.
С созданием 10 июля 1941 г. главных командований на каждом из основных стратегических направлений — Северо-Западном, Западном и Юго-Западном — Ворошилов стал главнокомандующим первым из них, включавшем войска Северного и Северо-Западного фронтов, силы Северного и Балтийского флотов. Работал он вроде бы много — заслушивал доклады командующих и других должностных лиц фронтов, организовал работы по строительству оборонительных сооружений, обращал внимание на приведение в порядок частей и соединений, но обстановка вокруг Ленинграда с каждым днем продолжала ухудшаться. К середине августа в результате одновременного наступления противника крупными силами на Карельском перешейке, в Эстонии и на кингисеппском направлении создалось очень тяжелое положение в полосе обоих фронтов.
По решению Ставки ВГК в конце августа Северо-Западное стратегическое направление было упразднено, и Ворошилов встал у руля Ленинградского фронта. Можно сравнительно легко поменять место службы, но как в одночасье преодолеть некомпетентность, изменить стиль управления войсками? «Ставка считает тактику Ленинградского фронта пагубной для фронта, — телеграфировал Сталин Ворошилову 1 сентября 1941 г., — Ленинградский фронт занят только одним — как бы отступить и найти новые рубежи для отступления. Не пора ли кончить с героями отступления? Ставка последний раз разрешает Вам отступить и требует, чтобы Ленинградский фронт набрался духу честно и стойко отстаивать дело обороны Ленинграда».
Но чем мог по-настоящему ответить военачальник, придерживающийся архаичных взглядов на военное искусство? Ворошилов ответил действиями, которые в постановлении Политбюро ЦК от 1 апреля 1942 г. (с него начался очерк) были обоснованно расценены как серьезные ошибки. А еще — порывистым поступком, выглядевшим, правда, как проявление крайнего отчаяния. 10 сентября в районе Красного Села Климент Ефремович лично, под сильным огнем противника, повел подразделение морских пехотинцев в атаку. Вид седого маршала, выкрикивавшего: «За мной, ребята! Вперед!», размахивавшего пистолетом, был способен вызвать уважение к храбрости этого человека. Но и вопрос: а что еще он может, причем такое, что требуется не от лейтенанта, командира взвода, а именно от маршала, командующего фронтом?
8 сентября гитлеровцам удалось прорваться к Ладожскому озеру и захватить Шлиссельбург. Связь с Большой землей по суше прервалась, город на Неве был блокирован. 9 сентября Верховный Главнокомандующий направил Ворошилову и Жданову телеграмму следующего содержания: «Вы сообщаете нам только лишь о потере нами той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами приняты меры для того, чтобы перестать терять наконец города и станции… Может быть, вы уже предрешили сдать Ленинград?»{22}. По решению Сталина во главе Ленинградского фронта с 10 сентября встал генерал армии Жуков.
Время окончательно уценило бывшего командующего как военачальника. Его крайне неудачные действия в феврале—марте 1942 г. уже в качестве представителя Ставки на Волховском фронте окончательно убедили в этом Сталина. В последующем, если Ворошилова изредка использовали в качестве представителя Ставки, то только вместе с другими, куда более одаренными военачальниками: Г.К. Жуковым, A.M. Василевским, С.М. Штеменко. Какое-то время он был главнокомандующим партизанским движением и председателем Трофейного комитета при ГКО, но к осени 1943 г. его освободили и от этих обязанностей. В последнем составе Ставки ВГК, утвержденном ГКО 17 февраля 1945 г., места Ворошилову уже не нашлось.
После мая 1945 г. к военным делам маршал, по существу, отношения не имел. Как заместитель председателя Совета Министров СССР, он занимался сферой культуры. Стали ухудшаться его ранее почти безоблачные отношения с вождем. Открытое пренебрежение, которое демонстрировал Сталин, приобретало подчас зловещие формы. Заместитель главкома Военно-Морского Флота адмирал И.С. Исаков привел характерный эпизод. На одном из заседаний Политбюро, обсуждавшего пути развития ВМФ, Ворошилов высказался невпопад. Сталин отреагировал так, что у адресата его слов предательски побежал по спине озноб: «Не понимаю, для чего хочется товарищу Ворошилову ослабить Советский Военно-Морской Флот». Эта реплика, к тому же повторенная дважды, естественно, не ускользнула от внимания присутствующих. Когда после заседания все по приглашению Сталина стали смотреть кинофильм, рядом со старым маршалом образовался вакуум.