Марсианское зелье (сборник)
Шрифт:
– Нет, были и более выдающиеся, – сказал Боровков. – Хотя гуру иногда называл меня своим любимым учеником. Может, потому, что у меня неплохое общее образование.
– А как там с питанием? – поинтересовалась Ксения Удалова.
– Мы питались молоком и овощами. Я с тех пор не употребляю мяса.
– Это правильно, – сказала Ксения, – я тоже не употребляю мяса. Для диеты.
Боровков вежливо промолчал и потом обернулся к Удалову, который задал ему следующий вопрос:
– Вот у нас в прессе дискуссия была: хорошо это,
– Мистики на свете не существует, – ответил Боровков. – Весь вопрос в мобилизации ресурсов человеческого тела. Опасно, когда этим занимаются шарлатаны и невежды. Но глубокие корни народной мудрости, имеющие начало в Ригведе, требуют углубленного изучения.
И после этого Гарик с выражением прочитал на древнем индийском языке несколько строф из поэмы Махабхарата.
– А на голове ты стоять умеешь? – спросил неугомонный Корнелий.
– А как же? – даже удивился Гарик и тут же, легонько опершись ладонями о край стола, подкинул кверху ноги, встал на голову, уперев подошвы в потолок, и дальнейшую беседу со своими ближними вел в таком вот неудобном для простого человека положении.
– Ну это все понятно, это мы читали, – сказал Грубин, глядя на Боровкова наискосок. – А какая польза от твоих знаний для народного хозяйства?
– Этот вопрос мы сейчас исследуем, – ответил Боровков, сложил губы трубочкой и отпил из своей чашки без помощи рук. Потом отпустил одну руку, потянулся к вазончику с черешней и взял ягоду. – Возможности открываются значительные. Маленький пример, который я продемонстрировал сегодня на глазах товарища Корнелия Ивановича, тому доказательство. Каждый может внутренне мобилизоваться и сделать то, что считается не под силу человеку.
– Это он о том, как автобус поднял, – напомнил Удалов, и все согласно закивали.
– Ты бы перевернулся, Гарик, и сел, – посоветовала старуха Ложкина. – Кровь в голову прильет.
– Спасибо, я постою, – отозвался Гарик.
Общая беседа продолжалась, и постепенно все привыкли к тому, что Боровков пребывает в иной, чем остальные, позе. Он рассказывал о социальных контрастах в Индии, о тамошней жизни, о культурных памятниках, о гипнозе, хатха-йоге и раджа-йоге. И разошлись гости поздно, очень довольные.
А на следующее утро Боровков вышел на двор погулять уже в ковбойке и джинсах и оттого казался своим, гуслярским. Удалов, собираясь на службу, выглянул из окна, увидел, как Боровков делает движения руками, и вышел.
– Доброе утро, Гарик, – сказал он, присев на лавочку. – Что делаешь?
– Доброе утро, – ответил Боровков, – тренирую мысль и пальцы. Нужно все время тренироваться, как исполнитель на музыкальных инструментах, иначе мышцы потеряют форму.
– Это правильно, – согласился Удалов. – Я тебя вот о чем хотел спросить: мне приходилось читать, что некоторые факиры в Индии умеют укрощать диких кобр звуками мелодии на дудке. Как ты на основании своего опыта полагаешь,
Наверное, он мог бы придумать вопрос получше, поумнее, но спросить чего-нибудь хотелось, вот и сказал первое, что на ум пришло. И не спроси он про змей, может, все бы и обошлось.
– Есть мнение, что кобры в самом деле гипнотизируются звуком музыки, – ответил с готовностью Боровков. – Но у них чаще всего вырывают ядовитые зубы.
– Не приходилось мне кобру видеть, – сказал Удалов, заглаживая белесые волоски на лысину. – Она внушительного размера?
– Да вот такая, – показал Боровков и наморщил лоб.
Он помолчал с полминуты или минуту, а потом Удалов увидел, как на песочке в метре от них появилась свернутая в кольцо большая змея.
Змея развернулась и подняла голову, раздувая шею, а Удалов подобрал ноги на скамью и поинтересовался:
– А не укусит?
– Нет, Корнелий Иванович, – успокоил молодой человек. – Змея воображаемая. Я же вчера рассказывал.
Кобра тем временем подползла ближе. Боровков извлек из кармана джинсов небольшую дудочку, приставил к губам и воспроизвел на ней незнакомую простую мелодию, отчего змея прекратила ползание, повыше подняла голову и начала раскачиваться в такт музыке.
– И это тоже мне кажется? – спросил Удалов.
Боровков, не переставая играть, кивнул. Но тут пошла с авоськой через двор гражданка Гаврилова из соседнего флигеля.
– Змея! – закричала она страшным голосом и бросилась бежать.
Змея испугалась ее крика и поползла к кустам сирени, чтобы в них спрятаться.
– Ты ее исчезни, – попросил Удалов Боровкова, не спуская ног.
Тот согласился, отнял от губ дудочку, провел ею в воздухе, змея растаяла и вся уже скрылась, но Удалов не мог сказать, вообще она исчезла или в кустах.
– Неудобно получилось, – заметил Гарик, почесывая усики. – Женщину испугали.
– Да. Неловко. Но ведь это видимость?
– Видимость, – согласился Боровков. – Хотите, Корнелий Иванович, я вас провожу немного? А сам по городу прогуляюсь.
– Правильно, – одобрил Удалов. – Я только портфель возьму.
Они пошли рядышком по утренним улицам. Удалов задавал вопросы, а Гарик с готовностью отвечал.
– А этот гипноз на многих людей действует?
– Почти на всех.
– А если много людей?
– Тоже действует. Я же рассказывал.
– Послушай, – пришла неожиданная мысль в голову Удалову. – А с автобусом там тоже гипноз был?
– Ну что вы! – удивился Гарик. – Колесо же поменяли.
– Правильно, колесо поменяли.
Удалов задумался.
– Скажи, Гарик, – спросил он, – а эту видимость использовать можно?
– Как?
– Ну, допустим, в военных условиях, с целью маскировки. Ты внушаешь фашистам, что перед ними непроходимая река, они и отступают. А на самом деле перед ними мирный город.