Мартин Борман: «серый кардинал» III рейха
Шрифт:
В противовес конкурентам Борман выставил кандидатуру доктора Конти, своего друга со времен «кассы взаимопомощи», ставшего теперь главным врачом третьего рейха. Мартин написал Герде, что день, когда он пришел к фюреру с предложением о назначении Конти на пост рейхсминистра здравоохранения, выдался неудачным: Гитлер не только отказался принять протеже Бормана, но даже не прислушался к аргументам своего секретаря, обвинявшего Брандта в крайней амбициозности и интриганстве. Борман заявил, что не сядет с этим смутьяном за один стол, и даже попросил освободить его от занимаемого поста и отправить на Восточный фронт — он прекрасно понимал, что подобный маневр не таит в себе ни малейшего риска, ибо фюрер уже не мог обходиться без своего расторопного секретаря. Грубая попытка оказать давление разозлила Гитлера, но через несколько дней
Рейхсляйтер НСДАП не собирался сдаваться. 15 сентября Борман вызвал в «Вольфшанце» Конти, и они встретились с Морелем. На следующий день доктор пробыл у Гитлера целый час. Через два дня заговорщики встретились вновь. У всех троих были причины ненавидеть Брандта, который высказывал подозрение [427] о покушении на жизнь фюрера посредством яда. 4 октября он открыто заявил, что Морель постоянно подмешивает в лекарства стрихнин. Однако Гитлер не прощал критики в адрес своего любимца. Вскоре Борман известил жену о триумфе: «Брандт более не является штабным врачом». Уволен был и Хассельбах. Новым врачом при ставке фюрера стал Людвиг Штумпфеггер, прежде работавший в системе СС и причастный, как и Брандт, к использованию медицины в преступных целях. Рейхсфюрер СС рассчитывал получить в его лице собственного осведомителя при ставке, но просчитался: быстро сориентировавшись, Штумпфеггер переметнулся на сторону Бормана.
Закулисная война между Борманом и Шпеером началась еще в те времена, когда последний занимался реконструкцией апартаментов фюрера в Берлине. Костер конфликта вспыхнул яростным пламенем после гибели (в феврале 1942 года) в авиакатастрофе министра вооружений Фрица Тодта, преемником которого Гитлер назначил Шпеера. К концу 1944 года Борману при поддержке гауляйтеров удалось овладеть таким влиянием в промышленности, что даже полномочия министра не всегда позволяли Шпееру своевременно реализовать свои решения в подчиненных ему отраслях. В округах власть оказалась в руках партии, которая контролировала выпуск промышленной продукции и распоряжалась рабочими, привлекая их к сооружению укреплений, ремонту разрушенных хозяйственных объектов, направляла их в вермахт или в фольксштурм. Отчаявшись должным образом наладить выпуск продукции военного назначения, Шпеер представил Гитлеру меморандум, в котором выразил протест против вмешательства [428] гауляйтеров и потребовал восстановить полномочия министра. Не взглянув на документ, фюрер переадресовал его своему секретарю: Шпееру надлежало решать этот вопрос с шефом канцелярии НСДАП Мартином Борманом и уполномоченным фюрера по организации тотальной войны Йозефом Геббельсом.
Несколько часов спустя министра вооружений вызвали в бункер Бормана. Секретарь фюрера был подчеркнуто бесцеремонен: вышел навстречу без кителя, в нарукавниках и подтяжках, плотно охватывавших его тяжелый живот. Геббельс же, как обычно, одет был строго и аккуратно. Наряд каждого полностью соответствовал избранной им роли: один настроился самым решительным образом отринуть всякие нападки на партию и предотвратить любую попытку повлиять непосредственно на фюрера; другой приберег арсенал угроз и циничные аргументы. В конце концов Шпеер ничего не добился. Более того, его ближайшие сподвижники тоже переметнулись в лагерь Бормана.
В конце 1944 года Шпеер предпринимал отчаянные усилия, чтобы снабдить оборонные предприятия достаточным количеством угля, несмотря на серьезные повреждения, нанесенные сети железных дорог бомбардировками авиации союзников. 29 декабря он обратился к Борману с требованием призвать партийных боссов к порядку: вместо того чтобы самим предпринять действенные меры по обеспечению поставок топлива, гауляйтеры просто реквизировали проходившие по территории их округов составы с углем. Борман остался нем как рыба. 20 сентября Шпеер направил Борману еще одно письмо с этим требованием и отметил, что из-за разбоя гауляйтеров на железных дорогах пришлось остановить работу нескольких крупных предприятий. Но и тогда реакции не последовало. [429]
Следуя принципу «разделяй и властвуй», Гитлер бывал непоследователен и нерешителен в вопросах назначений, особенно в тех случаях, когда дело касалось бывших фаворитов. Так, даже в конце 1944 года фюрер по-прежнему колебался и не принял решение относительно нового хозяина Вены. Поэтому Борман направил туда сразу двоих: своего помощника Фридрикса и Кальтенбруннера, ставшего преемником Гейдриха.
Оба посланника — порознь — получили указания составить отрицательные отзывы о деятельности Шираха. Однако даже таким образом не удалось добиться от фюрера решительных действий. С одной стороны, Гитлер опасался негативной общественной реакции, поскольку лидер молодежной организации пользовался популярностью не только в третьем рейхе, но и в странах-союзницах. С другой стороны, заместитель Шираха в гитлерюгенде Артур Аксман тоже был фигурой влиятельной и энергично поддержал своего босса. Эта парочка представляла определенную опасность даже для рейхсляйтера НСДАП. От своего осведомителя Мюллер получил тревожные сведения (и известил об этом Бормана): Ширах и Аксман располагают неопровержимыми доказательствами того, что в шести случаях рейхсляйтер НСДАП неверно информировал Гитлера; основываясь на ложных сведениях, фюрер принимал решения, которые привели к негативным последствиям; оба намерены добиваться аудиенции фюрера. Борман понимал, что подобная акция со стороны противников не повергнет его в прах, но непременно повредит его личным доверительным отношениям с Гитлером. Готовность врагов к решительным действиям заставила его ускорить собственную атаку, чтобы заблаговременно нанести Шираху решающий удар. [430]
Еще в 1943 году Розенберг вступил в противоборство с Геббельсом, потребовав, чтобы пропаганда на восточных территориях перешла в его ведение. Гитлер, как обычно, принял двусмысленное решение, и соперники принялись заваливать канцелярию депешами с новыми аргументами. Естественно, фюрер поручил Борману разобраться в конфликте. Тому схватка между конкурентами была на руку, и он тянул с решением и поддерживал накал борьбы аж до декабря 1943 года. В конце концов Борман избрал в союзники Геббельса и представил Гитлеру дело в таком свете, что тяжбу выиграл рейхсминистр пропаганды.
Ни пропагандистская программа Геббельса, ни кампания Розенберга по примирению не нашли понимания у населения восточных территорий. Кроме того, — существенный момент, который отметили и местные жители, — активная деятельность такого рода началась лишь после того, как победы сменились отступлением, в результате чего германские войска оставили огромные пространства. Только летом 1944 года Гитлер и Борман согласились на создание добровольных союзнических воинских формирований из представителей восточных народов. Гиммлеру было позволено то, чего прежде не позволили ни Розенбергу, ни вермахту: сотрудничать с генералом Власовым. Причем министр оккупированных территорий даже не был извещен об этом.
В августе 1944 года, когда советские войска подходили к Варшаве, а союзники на французском и итальянском театрах приближались к рубежам Германии, Розенберг решил, что настал удобный момент напомнить о своем плане. Однако теперь он был королем без королевства. От всего прежнего блеска и могущества остался только персонал его представительства в Берлине, старавшийся оправдать [431] свое существование оказанием помощи добровольцам с восточных территорий, спасавшимся бегством от наступавших советских войск. Розенберг полагал, что теперь ему разрешат сотрудничать с Власовым, и обратился к Борману с просьбой организовать встречу с фюрером для обсуждения этого вопроса. Однако Борман ответил, что у Гитлера нет свободного времени, поскольку он полностью занят военными проблемами, и даже не соблаговолил сообщить Розенбергу о полномочиях, данных в этом отношении Гиммлеру.
7 сентября 1944 года министр оккупированных территорий направил Борману письменное обращение, настаивая на том, что «даже в нынешней трудной обстановке не следует забывать об этом резерве: мы можем привлечь под ружье несколько миллионов восточных рабочих, которых привезли в Германию и которые теперь оказались в одной лодке с нами». Он полагал, что при умелой работе под знаменами «освободительной армии» можно собрать четыре-пять миллионов союзников. Розенберг заявил, что подготовил план действий, который хотел бы обсудить лично с фюрером. Тем самым он давал понять, что считает Бормана ответственным за провал восточной политики. Кроме того, Розенберг подчеркнул: «Если вы и сейчас откажете в содействии своевременному и правильному решению этой проблемы, то вся ответственность ляжет на вас».