Мартин Заландер

Келлер Готфрид

— Я понимаю, мне следовало заранее предупредить о моем визите и цели оного, чтобы не споткнуться о корягу давней обиды, которая, по всей видимости, до сих пор лежит меж нами. Из-за чека лопнувшего Банка атлантического побережья ты в свое время несправедливо вчинил мне иск, но конечно же ничего не добился, ведь я не мог выплатить то, что задолжал, а уж тем паче то, чего не задолжал. Мне подвернулась тогда возможность отправиться в Венгрию с поручением некого торговца — доставить туда дубовую бочковую древесину, а после я так и разъезжал по мадьярской земле; как инициатор и посредник во всевозможных торговых отраслях более-менее сводил концы с концами, не имея барышей, занимался древесиной, вином, овечьей шерстью

и даже свиной щетиной. Через эту щетину я и очутился в окрестностях Эшшека-на-Драве у очень крупного свиновода, которому пришелся по душе. Он торговал и другими продуктами и хотел оставить меня бухгалтером либо фактотумом, а я возражать не стал. Как тебе известно, я был еще не женат и тут нашел случай обзавестись женою. У принципала моего было две дочери, причем от двух жен. Дочка первой стала моею супругой, а чтобы имущественное положение обеих не запуталось и каждая получила что положено, отец еще при жизни уладил дела с наследством и надежно обеспечил их доли. Сейчас-то его уже нет в живых. На доходы жены мы с нею можем вполне прилично жить и при хорошо спланированном семейном бюджете ежегодно кое-что откладывать. Если с выгодой продать унаследованную земельную собственность, положение, возможно, еще улучшится. Прежде всего я, разумеется, подумал о постепенном возмещении убытков, понесенных из-за меня и не компенсированных, скажем, по договорам; на первом месте здесь вся сумма поручительства, которое ты, дружище Заландер, внес за меня перед тем, как первый раз уехал в Бразилию. Я намерен задержаться тут на длительное время. Конечно, воспользоваться я могу лишь сэкономленными средствами от годового дохода моей жены, а потому вынужден делать выплаты в рассрочку. Словом, я пришел положить начало.

Он достал бумажник и выложил на конторку Мартина Заландера несколько купюр, а затем продолжал:

— Здесь пять тысяч франков. Окажи мне любезность, запиши их в книги как первоначальный платеж и составь справедливый расчет процентов за весь истекший период с целью столь же постепенной амортизации. Ведь у меня двое сынишек, их тоже надобно воспитывать, и они потребуют расходов.

Теперь Мартин Заландер пришел в замешательство. Если Вольвенд действительно всерьез желает расплатиться, то он, Заландер, должен отнестись к нему приветливее, и все же он не знал, принимать ли деньги, не посоветовавшись со стряпчим. Однако коль скоро Вольвенд невиновен в более поздней истории с Банком атлантического побережья, что вполне возможно, а стало быть, честно стоит сейчас перед ним со своими добрыми намерениями и первоначальною суммой погашения, то Заландеру не следует бессердечно его отталкивать.

Поэтому он взял пять купюр в руки, разгладил и после короткого раздумья проговорил:

— Коли ты можешь возместить мне тогдашнее поручительство, я это только приветствую, деньги, которые считал потерянными, всегда можно употребить с двойною пользою! Для простоты расчета процентов по четыре от ста предлагаю засчитать десять лет, то бишь срок, по истечении коего претензия утрачивает силу, так что мы получим за капитал и десятилетние проценты кругленькую сумму, которая уже не изменится, в случае, конечно, если платежи не прекратятся. Эти пять тысяч, таким образом, первый взнос от означенной суммы.

— Узнаю старого славного друга! — воскликнул Луи Вольвенд искренним тоном. — Процентная ставка и расчет процентов совершенно дружеские, и я с благодарностью принимаю твои условия.

— В таком случае я напишу тебе предварительную расписку, ведь тебе, наверное, приятнее самому подготовить затем подробный документ, чтобы я не занимал своего бухгалтера этой писаниной.

— Как тебе будет угодно! Еще раз благодарю! — отвечал Вольвенд, прочувствованно протягивая руку. — Что ж, теперь я могу с радостью считать себя вернувшимся домой, поскольку помирился с самым старинным другом юности!

За мирными переговорами, которые нежданно-негаданно вернули ему давно заработанные деньги, Заландер забыл обо всем, что вытерпел по милости Вольвенда и что сам говорил о нем. Он дружелюбно пожал ему руку, как добродушный человек, у которого словно гора падает с плеч, когда он может отбросить даже справедливую давнюю обиду. Предоставил Луи с его полуазиатской наружностью и благоприобретенным звучным немецким выговором свободу действий, и тот проболтал с ним до полудня, расспрашивал обо всем, наблюдал за приходящими и уходящими посетителями и то и дело восхвалял Заландерову удачу. Когда же Заландер поднялся, собираясь отправиться домой на обед, он не стал отвергать общество Вольвенда, который решил немного его проводить.

Дорога привела их к гостинице, где проживал г-н Луи Вольвенд. Он остановился у входа и задержал Заландера:

— Сделай одолжение, зайди со мной на минуточку! Я бы очень хотел представить тебе мою семью: жену, мальчиков и свояченицу.

— Это легко можно отложить до другого раза! Меня ведь ждут к обеду! — извинился Заландер.

— Пойми, — настаивал Вольвенд, — завтра я с утра пораньше собираюсь с ними на Риги, пусть полюбуются нашими красотами! А потом опять, глядишь, что-нибудь помешает. Ну, на минуточку, а?

Приняв неизбежное и не затягивая время, Заландер позволил оттеснить себя к лестнице и вскоре очутился в салоне перед двумя статными дамами, красивыми разной, однако ж одинаково чуждой красотою, столь же необычными были их осанка и дорожные наряды.

— Вот это мой старинный друг Мартин Заландер! — провозгласил Вольвенд, после чего повернулся к Заландеру: — А это моя жена Александра Вольвенд, урожденная Главиц! Ее сестра, барышня Мирра Главиц, и мои сыновья — Георг и Луи!

Заландер пожал всем руку, а они приветствовали его с несколько неловким почтением, попутно он немного расспросил о путешествии и проч. Луи Вольвенд меж тем куда-то вышел, но тотчас вернулся.

— Ну-с, дружище! Окажи нам честь отобедать с нами. Я отрядил посыльного к тебе домой, с сообщением, что ты у нас, в целости и сохранности!

— Однако ж это не слишком удобно, друг мой! — запротестовал Заландер. Но тщетно, пришлось согласиться.

Минуло четверть часа, прежде чем позвонили к обеду, и разговор не очень-то клеился, особенно если Вольвенд не болтал. Но Заландер не скучал, непринужденно рассматривая чужестранцев.

Когда наконец направились в столовую залу, ему выпало быть кавалером сестры г-жи Вольвенд и сесть тоже пришлось с нею рядом.

— Ты поберегись! — пошутил Луи Вольвенд. — В ее жилах, вероятно, течет эллинская кровь. Мой покойный тесть привез ее покойную маменьку с Черного моря, а предки ее, говорят, перебрались туда из Фессалии!

Мартин искоса взглянул на свою молчаливую соседку. Увидел блестящие глаза, смотревшие на него словно бы в безучастной печали, темный узел волос, безупречную линию лба и носа, а под пухлым ртом — прелестный округлый подбородок, все точь-в-точь по образцу древнегреческих статуй.

Сидя рядом со столь необычной дамой, Заландер испытывал щекочущее удовольствие, а когда Вольвенд распорядился подать шампанское и он осушил бокальчик-другой, ему почудилось, будто он открыл новую часть света или новый принцип, словом, обнаружил этакое Колумбово яйцо.

Прочие постояльцы, сидевшие за табльдотом, уже покинули столовую, причем большинство из них мимоходом непременно бросали взгляд на красавицу обок Мартина. Подошедший официант предложил господам, которые еще пили шампанское, перейти в соседнюю залу, поскольку здесь через два часа состоится новая трапеза и надобно сызнова накрыть стол. Попутно он вынул бутылку из ведерка со льдом и осмотрел — она уже опустела.