Мартовские дни 1917 года
Шрифт:
– Напротив, будем говорить, друг мой, мне хотелось открыть тебе эту причину при моем племяннике, твоем закадычном друге, но так как он не приходит, ты все узнаешь сейчас.
– Мы можем еще подождать, господин д'Ожерон, теперь он, вероятно, не замедлит явиться.
– Может быть, но это не имеет значения… Кроме того, он уже почти знает мои планы; слушай же ты меня.
– Ах, хитрец! Он ничего мне не сказал.
– Я ему запретил.
– Тогда другое дело, он правильно поступил,
– Слушай меня внимательно, дело стоит того. Ты помнишь, не правда ли, как кавалер де Фонтенэ, неожиданно атакованный испанской эскадрой, был вынужден после геройского сопротивления оставить Тортугу?
– Конечно, помню, господин д'Ожерон, и прискорбно было видеть, как развевался испанский флаг над Скальным фортом и как эти проклятые испанцы дразнили нас и смеялись нам в лицо! Ей-богу! Чего бы я только ни дал, чтобы сыграть хорошую шутку с этими проклятыми донами и прогнать их с нашего острова!
Д'Ожерон, улыбаясь, слушал буканьера. Когда тот замолчал, он наклонился вперед, положил руку ему на плечо и, пристально посмотрев ему в лицо, сказал тихим и сдержанным голосом:
– Ну, Пьер, друг мой, я тоже хочу сыграть хорошую шутку с испанцами и прогнать их с нашего острова.
– Как?! – вскричал Пьер, вздрогнув от неожиданности. – Правду ли вы говорите? Это действительно ваше намерение?
– Клянусь честью, Пьер, именно поэтому я и оставил Сент-Кристофер и инкогнито приехал в Пор-де-Пе; здесь нет недостатка в испанских шпионах, им не нужно знать, что я так близко от Тортуги.
– Ага! Отлично! Если так, мы посмеемся.
– Я надеюсь на это.
– Мы на них нападем?
– Мы дадим испанцам сдачи, они напали на нас врасплох, мы нападем на них.
– Прекрасно! – вскричал Пьер, радостно потирая руки.
– Я рассчитываю на тебя, Пьер.
– И правильно делаете, господин д'Ожерон.
– Кто из наших капитанов есть здесь сейчас?
– Гм! – сказал Пьер, потирая лоб. – У нас довольно мало людей. Однако есть несколько старых Береговых братьев, на которых можно положиться в случае необходимости.
– Черт побери! Это неприятно. А что с Губителем?
– Монбар уехал полгода тому назад, и с тех пор о нем не было известий.
– Черт побери! Черт побери! – пробормотал старик с задумчивым видом.
– Это так. Морган, Красавец Лоран, Красивая Голова, Рок Бразилец, Олонэ, Тихий Ветерок – все уехали, а куда – этого никто не знает.
– О-о! Это совсем неприятно! Кто же у нас остался?
– Во-первых, я.
– Это правда, но еще?
– Еще, кроме четырех или пяти надежных людей, я никого назвать не могу.
– Кто же эти четверо или пятеро?
– Мигель Баск, Дрейк, Польтэ, ваш племянник Филипп.
– Кто еще?
– Да, вроде
– Гм! Маловато – дело предстоит жаркое, испанцев голыми руками не возьмешь.
– Надеюсь, но имена, названные мной, известны вам давно, все это люди решительные.
– Знаю, мой друг, но если затея нам не удастся, это будет для нас непоправимым уроном. Лучше, может быть, воздержаться.
– Я не согласен с этим, господин д'Ожерон, каждый из нас может набрать несколько решительных авантюристов.
– Это правда, но Тортуга почти неприступна, особенно если ее станут хорошо защищать, а так и будет.
– Уж можете не беспокоиться. Дон Фернандо д'Авила, командующий испанским гарнизоном, даст скорее убить себя и всех своих солдат, чем сдастся.
– Ты видишь, что было бы безумством пытаться выгнать его с такими ограниченными силами, какими располагаем мы.
– Ба-а! Когда же мы считали наших врагов? Береговые братья все такие же, какими были в ваше время, господин д'Ожерон, поверьте, каждый из них стоит десяти испанцев…
– Ах, почему не приходит Филипп! Может быть, он дал бы нам хороший совет.
– Филипп сказал бы вам то же, что говорю и я, господин д'Ожерон.
– Очень может быть, друг мой, но дело серьезное и требует глубоких размышлений.
– Размышляйте, но не отказывайтесь от этой затеи. Клянусь вам, теперь, когда я знаю ваши планы, у меня просто слюнки текут, и если вы нас оставите, ей-богу, я возьму остров без вас, это так же верно, как и то, что меня зовут Пьер Легран и что я ненавижу испанцев! Не знаю, что именно я сделаю, но это все равно. Я уверен, что обязательно добьюсь успеха.
Д'Ожерон расхохотался над этими словами флибустьера.
– Успокойся, горячая голова, – сказал он, – я не говорил, что отказываюсь.
– Ну и прекрасно!
В эту минуту в залу вошел человек; на одно мгновение он остановился на пороге двери, бросил вокруг подозрительный взгляд, потом, узнав, без сомнения, двух человек, которые одни находились в гостинице, снял плащ и решительным шагом направился к ним.
– А-а! – вскричал Пьер. – А вот, наконец, и Филипп! Здравствуй, друг, – прибавил он, протягивая ему руку.
– Здравствуй, Пьер, – ответил вновь пришедший, – я здесь, чего ты хочешь от меня? Ей-богу, дело должно быть стоящее, а не то, предупреждаю тебя, я рассержусь, что ты заставил меня прийти сюда, когда я надеялся провести время гораздо приятнее.
Пьер расхохотался.
– Смотри, – сказал он, указывая на д'Ожерона, который, увидев своего племянника, отодвинулся немного в тень.
Филипп обернулся к нему.
– Э-э! – весело вскричал он. – Я не ошибаюсь, добрый дядюшка, неужели это вы?