Мартовские фиалки
Шрифт:
– Вряд ли. Пару дней назад мой осведомитель рассказал, что Мучмана разыскивает наемный убийца, а к тому времени тело с обломком кия в носу уже выловили из канала Ландвер. Так что, скорее всего, это все-таки Тиллессен.
– А Грайс? Он тоже состоял в этом картеле?
– Нет, не в этом. В другом, и гораздо более могущественном. Он работал на Геринга. Тем более я не могу понять, как он там оказался.
Я пополоскал коньяком рот и позвонил в Управление по строительству скоростных автомагистралей. Ответил мне служащий из отдела заработной
– Мое имя Ринакер, – сказал я. – Криминальинспектор Ринакер из Гестапо. Нам нужны сведения о местопребывании дорожного рабочего по имени Ганс Юрген Бок, по платежной ведомости номер 30-4-232564. Он может помочь нам задержать врага рейха.
– Вас понял. – Служащий говорил очень деловым тоном. – Что именно вас интересует?
– Сообщите, на каком участке автострады работает Бок и будет ли он сегодня на месте.
– Подождите, пожалуйста, минуту, я посмотрю по картотеке.
– Не скучный спектакль, – сказала Инга.
Я закрыл рукой трубку.
– Никто не осмелится отказать в просьбе человеку, который работает в Гестапо.
– Бок состоит в подразделении, которое находится за пределами Большого Берлина, на отрезке Берлин – Ганновер, – сообщил служащий. – Если быть более точным, то на участке между Бранденбургом и Лехнином. Я советую вам обратиться в управление участка, расположенное в двух километрах от Бранденбурга. Это примерно семьдесят километров отсюда. Ехать надо по дороге на Потсдам, а там свернуть на Цеппелинштрассе. Примерно через сорок километров будет поселок Лехнин, через который проходит автострада.
– Спасибо, – сказал я. – А он сегодня работает?
– Вот этого я не знаю. Часто там работают и по субботам. Но, если у него сегодня выходной, вы, вероятно, найдете его в бараке для рабочих. Они гам и живут.
– Благодарю вас за помощь, – сказал я и добавил напыщенным тоном, характерным для офицеров Гестапо: – Я сообщу вашему руководству, что вы заслуживаете поощрения.
Глава 13
Ровный звук мотора по-своему успокаивал.
– Как это похоже на нацистов! – сказала Инга. – Сначала строить народные дороги, а уже потом – народный автомобиль.
Мы ехали в Потсдам по скоростной магистрали «Авус», и Инга имела в виду автомобиль «KdF» – «Сила – через радость», – выпуск которого постоянно откладывался. В этой сфере она чувствовала себя как рыба в воде.
– По-моему, это все равно что ставить телегу перед лошадью. Кому, интересно, нужны эти гигантские автострады? Как будто нам мало тех дорог, что уже есть. И как будто в Германии так много машин. – Продолжая говорить, она повернулась всем корпусом ко мне, чтобы лучше меня видеть. – У меня есть друг, инженер, так он считает, что они строят дорогу в расчете на польский коридор, а кроме того, проектируют еще одну трассу через Чехословакию. Для чего же все это, если не для армии, которая по этим дорогам двинется?
Мне пришлось прочистить горло, и тем временем я смог подумать, как правильнее ответить.
– Не думаю, чтобы автострады имели такое уж большое стратегическое значение. Тем более, обрати внимание, что в сторону Франции – к западу от Рейна – их что-то не строят. Не говоря уж о том, что колонна грузовиков на такой дороге – идеальная мишень для авиации.
На эти слова моя спутница ответила коротким ироническим смешком.
– Именно для этого им, наверное, и нужны военно-воздушные силы – защищать транспортные колонны.
– Может быть. Но если ты хочешь знать, для чего это вдруг Гитлеру понадобились эти трассы, не надо забираться в дебри. Все гораздо проще. Это самый элементарный способ борьбы, с безработицей. Человек, который получает пособие, рискует потерять его, отказываясь от предложения поработать на строительстве автострады. И он соглашается. Кто знает, может, Бок оказался в такой ситуации.
– Тебе нужно когда-нибудь побывать в Веддинге и Нойкельне. – Инга говорила о тех районах Берлина, в которых Компартия Германии все еще сохраняла крепкие позиции.
– Понятно, там живут люди, которые знают, каковы условия на этом строительстве и какая там нищенская зарплата. Многие считают за лучшее вообще не подавать заявления на пособие, лишь бы не попасть на строительство дороги.
Мы въезжали в Потсдам по Нойе-Кенигштрассе... Потсдам... Святыня для старшего поколения, хранящего память о прошлом, о славных днях Отечества и собственной юности. Немая, брошенная на свалку скорлупа императорской Пруссии. Город-музей, где хранят манеру говорить и сохраняют старые добрые чувства, где консерватизм доведен до абсолюта, и окна протирают с такой же тщательностью, как стекла наг портретах кайзера.
Проехав два километра по дороге на Лехнин, мы вдруг увидели, как живописный пейзаж сменился какими-то бессмысленными нагромождениями: там, где когда-то был самый красивый в окрестностях Берлина уголок природы, теперь простиралась широкая коричневая полоса развороченной экскаваторами земли. Здесь проходил участок автострады Лехнин – Бранденбург.
Поблизости от Бранденбурга мы заметили чуть в стороне от дороги деревянные бараки и экскаваторы рядом с ними. Я остановил машину и обратился к рабочему, попросив помочь мне отыскать мастера. Он показал на человека, стоявшего в двух метрах от нас.
Мастер оказался коренастым мужчиной среднего роста, с обветренным, румяным лицом. Его живот – пожалуй, выразительнее, чем у женщины на последнем месяце беременности, – нависал над поясом, как если бы это был дорожный рюкзак. Он понял, что мы направляемся лично к нему, и, словно собираясь вступить в схватку, поддернул брюки, вытер тыльной стороной ладони заросший щетиной подбородок и, отставив назад ногу, перенес большую часть своего веса на нее.
– Скажите, это вы – мастер?
Ответом мне было молчание.