Мартовские фиалки
Шрифт:
– Я говорю «была», потому что она умерла.
– Мне очень жаль, – внезапно сказал я так, чтобы ему передалась моя скорбь.
– Вам-то жалеть как раз и не стоит, – сказал он. – Потому что, если бы она была жива, вас бы здесь не было. А так у вас появилась возможность заработать кучу денег.
Тут мне показалось, что мы сумеем найти общий язык.
– Дело в том, что ее убили. – Он выдержал паузу, чтобы усилить эффект сказанного. Прием распространенный, но на этот раз он сработал.
Я был поражен этим сообщением и тупо повторил:
– Убили.
– Да, это так.
Он подергал себя за
8
Эрзац – заменитель (нем.).
– Ее застрелили. Причем совершенно безжалостно, – с болью в голосе сказал Сикс.
Я понял, что разговор предстоит долгий, и достал сигареты.
– Вы не возражаете, если я закурю? – спросил я. Похоже, что мои слова привели его в чувство.
– Я совсем забыл о приличиях. Не хотите ли выпить или еще чего-нибудь? – Это предложение показалось мне заманчивым, и я попросил кофе.
– Фриц?
Шем зашевелился на диване.
– Спасибо, я просто выпил бы воды, – смиренно попросил он.
Сикс подергал за шнур звонка, а потом вытащил толстую черную сигару из коробки на столе. Он пригласил меня сесть, и я опустился на диван напротив Шема. Сикс вытащил зажигалку, прикурил и сел рядом со своим адвокатом. В этот момент позади него открылась дверь, и в библиотеку вошел человек атлетического сложения, примерно тридцати пяти лет. На кончике его широкого носа – такие встретишь разве что у негров – сидели очки-пенсне. Он снял их и с нескрываемым недоумением посмотрел на меня, а потом на своего шефа.
– Вы хотите, чтобы я присутствовал при разговоре, господин Сикс? – спросил он с едва уловимым франкфуртским акцентом.
– Нет, Ялмар, не надо, – сказал Сикс. – Ложись спать, дружок. Только попроси Фаррэя принести нам кофе и стакан воды. А мне – как всегда.
– Хорошо, господин Сикс, сейчас.
Он снова посмотрел на меня, и мне определенно показалось, что его беспокоит мое присутствие. Поэтому я решил, как только появится возможность, непременно
– Да, вот еще что. – Сикс повернулся к вошедшему. – Напомни мне, пожалуйста, завтра утром, чтобы мы в первую очередь проверили, все ли готово к похоронам. Я хочу, чтобы ты занялся этим, пока меня не будет.
– Хорошо, господин Сикс. – Он пожелал нам спокойной ночи и удалился.
– Ну, а теперь поговорим о деле, господин Гюнтер, – сказал Сикс, когда дверь закрылась. С сигарой в углу рта, он был похож на аукциониста, в то время как его манера говорить напоминала ребенка, который что-то объясняет и одновременно сосет леденец. – Примите мои извинения за то, что я просил доставить вас сюда в столь позднее время, но вы должны меня простить – я очень занятой человек. А кроме того, я человек весьма осторожный.
– Это так понятно, господин Сикс. – Я по-прежнему сопереживал. – Я ведь кое о чем наслышан.
– Вполне вероятно. Мое положение в обществе требует от меня, чтобы я покровительствовал различным начинаниям, финансировал разного рода благотворительные организации. Вы понимаете, о чем идет речь: богатство накладывает определенные обязательства.
А также предполагает соответствующую манеру одеваться, подумал я. Представляя, о чем он сейчас собирается со мной говорить, я заранее испытывал непреодолимую скуку, однако вслух произнес:
– Охотно этому верю, – при этом сделав ударение на слове «верю». Мой тон заставил его на мгновение усомниться, стоит ли повторять в моем присутствии избитые фразы, которые я столько раз уже слышал, но потом, видимо, он решил, что без них не обойтись. Конечно, «в этом деле нужна осторожность» и «все должно происходить в строжайшей тайне», поскольку он, разумеется, не хочет, «чтобы власти совали нос в его дела», и так далее, и тому подобное. Вот так всегда: клиенты почему-то убеждены, что они могут учить тебя, как расследовать их дело. Вроде бы они тебе не до конца доверяют, и как будто ты сам не понимаешь, что, если люди обращаются к тебе, значит, ты им гарантируешь секретность и, само собой, осторожность в собственных действиях.
– Если бы я мог хорошо зарабатывать на своей службе в полиции, то ни за что бы не стал частным детективом, – сказал я. – Для частного детектива длинный язык – погибель. Одно лишнее слово, и парочка уважаемых страховых компаний или несколько адвокатов, которых ты считал постоянными клиентами, откажутся иметь с тобой дело. Я догадываюсь, что, прежде чем пригласить, вы меня проверили. Поэтому давайте сразу перейдем к делу. Хорошо?
Сикс одобрительно кивнул. Я заметил, что богатые люди любят, когда с ними говорят прямо: они путают прямоту с честностью.
В этот момент в комнату неслышно вошел дворецкий и подал кофе, воду и бренди для своего хозяина. От него исходил слабый запах пота и каких-то специй, а лицо его сохраняло отсутствующее выражение, словно в ушах у него были затычки, и ни единого слова из нашего разговора не долетало до его слуха. Я сделал глоток и подумал, что, скажи я сейчас Сиксу, что моя бабушка, будучи несовершеннолетней, сбежала из дому с фюрером, дворецкий с тем же выражением лица продолжал бы разливать напитки и волос бы на его голове не шелохнулся. Признаться, я даже не заметил, когда он вышел из комнаты.