Маша и Темный Властелин (CИ)
Шрифт:
— Ясно, — отозвался Волков без всяких эмоций. — Нам ладони прикладывать?
Я кивнула, а Алекс одарил долгим взглядом и мимолётно улыбнулся. Спросил:
— Ну что, Брехунько, идём?
Снова кивнула. Стараясь не думать о том, что произойдёт дальше, первой направилась к камню. Застыла, дожидаясь Алекса, а когда тот приблизился, сказала:
— Руки прикладываем одновременно. На счёт три. Раз, два…
— Подожди, — перебили меня.
Перестала считать, повернула голову, и в следующий миг меня привлекли к себе, чтобы одарить прощальным поцелуем. А когда отпустили, прозвучало уверенное:
— Всё. Теперь считай.
Я… ну, разумеется, посчитала. Потом вложила ладонь в выемку, и почувствовала, как приближается обморок. Ещё несколько стремительно промелькнувших секунд, и всё, мой разум поглотила тьма.
Проснулась я… Да так же, как и раньше. Лёжа на кровати, одетая в привычную футболку с невыводимым пятном и поношенные джинсы, которые, как мне думалось, безвозвратно поглотил последний мир.
Только книги, над которой задремала перед перемещением в Степь, не было — она валялась возле большого мусорного пакета, в который начала складывать коллекцию романтического фэнтези, прежде чем меня забросило в мир к Алексу.
А ещё не было боли внизу живота и кольца, которое подарил Властелин.
Я не меркантильная. Честно! По крайней мере в реальной жизни. Но от отсутствия этого колечка стало так плохо, что даже слёзы потекли.
Или дело не в кольце? Или причина в понимании — теперь точно всё, наша сказка закончилась. Мы с Алексом разлетелись в разные стороны, и… его, возможно, вообще не существует. А если и существует, то он не здесь, не со мной.
Слёзы, которые секунду назад катились медленно, полились потоком. Заодно появилась совсем не романтичная необходимость высморкаться — нос сразу оказался забит. Пока я возилась с пачкой бумажных платков, лежавшей на прикроватной тумбочке, в комнату заглянула мама, и…
— Маша! — воскликнула она изумлённо. — Что случилось?!
Я замотала головой, показывая, что всё в порядке, но кто поверит рыдающей девушке?
— Машенька. Хорошая моя!
Мама проскользнула в комнату и, приблизившись, присела рядом. Ласково погладила по руке, а когда я попыталась сесть, доказывая, что всё действительно в порядке, крепко обняла.
В общем, пришлось сбежать — просто когда тебя жалеют, успокоиться еще труднее. Я спряталась в ванной, а минут через пятнадцать вышла почти человеком — умытая, причёсанная и уже без соплей.
— Машка, ты чего? — ставя бровки домиком, протянула сестра. Да, о моей истерике стало известно всем домашним.
— Так. Фигня. Уже не плачу, — я шмыгнула носом.
Папа, который тоже вышел в коридор, подарил сочувствующий взгляд, в котором читалось: не реви, всё пройдёт.
Я кивнула, с усилием растянула губы в бодрой улыбке и отправилась на кухню — есть хотелось зверски.
— Маш, ты точно не заболела? — спросила протопавшая вслед за мной сестра. — Спишь весь день, теперь рыдаешь. Может у тебя температура?
— Гормоны у меня, — соврала хмуро. — ПСМ.
Лишь теперь обратила внимание на тот факт, что за окном почти темно, и даже попробовала сориентироваться в родной реальности:
— Завтра у нас какой день недели?
— Понедельник, — ответила сестра.
Она сказала, а я поняла, что всё-таки заболела. В смысле, на работу не пойду. Просто не смогу. Мне нужно время, чтобы мозг встал на место и… чтобы понять, как теперь жить.
— Машунь, какая же ты у нас красавица, — сказала входящая на кухню мама.
Я улыбнулась и благодарно кивнула, хотя улучшенная в фэнтези внешность сейчас вообще не радовала.
— Но если кто-то будет жрать на ночь бутерброды, то всю свою чудесную фигуру растеряет! — сказала сестричка наставительно.
Я, конечно, согласилась — а смысл переть против правды? Но тут же достала майонез, потому что было слишком грустно. Так, что срочно требовалось эту грусть чем-нибудь залить.
После бутербродов и чая приняла душ, почистила зубы и даже позвонила начальнику с сообщением, что разболелась и завтра на работу не выйду. Говорить о том, что срочно нужен внеплановый отпуск не стала, отложила на потом.
Закончив с делами, полистала сделанные на телефон фотки: они были старыми, а вот внешность на них — новая, то есть я теперь по всем фронтам, и даже в прошлом, красотка… Что ж, значит буду привыкать быть красивой. Хотя зачем мне это всё без него?
Мысль об Алексе мелькнула, и… подушка снова начала сыреть, причём стремительно. Только что я могла с этим поделать? Вот именно, что ничего. Так и уснула, а утром… глаза опухли настолько, что открыться отказались. Свой родной мир я увидела через две узкие щелочки — пришлось идти в ванную и срочно делать компресс.
При том, что все собирались на работу, оккупация мною ванной была воспринята без энтузиазма. А когда щёлочки стали пошире, и я переместилась на кухню, раздалась трель дверного звонка.
Учитывая, что было утро понедельника, и приличные люди вот так не приходят, я решила — это кто-то из соседей со вчерашнего вечера не протрезвел, зашел в подъезд по собственному коду, а дальше — дверь перепутал.
Тем удивительней было увидеть возникающего на пороге, буквально пропитанного недоумением папу.
— Маша, — сказал он осторожно. — Это к тебе.
А?
Я сперва хотела объяснить, что с алкашами не дружу, а потом забила на всё, хлебнула кофе и встала. Вышла в коридор, а где-то на середине пути к двери, когда смогла разглядеть человека, которого «караулила» мама, поняла, что, путешествуя по мирам, немного тронулась умом.
Просто мне мерещился Волков. Причём весь такой красивый — чуть менее взрослый и накаченный, чем при последней встрече, но более чем интересный; в синих джинсах, в замшевой куртке и с цветами.