Машенька для Медведевых
Шрифт:
Холод пробирается мне за шиворот. Я до сих пор до конца не понимаю, что мне реально удалось сбежать… Что Медведевы отпустили… Неужели авторитет доктора подействовал? И почему Миша в конце сказал «прости, мы не знали»? Чего они не знали? Что я девственница? Но… Алька же должна была им сказать! Они же ездили к ней? Или соврали? Может, её дома не было, и они не стали дожидаться?
Мотаю головой, пытаясь избавиться от хаотичных мыслей. Какое мне дело до того, что там подумали или не подумали Медведевы? Какая к чёрту разница, что в
Их и себя заодно. Потому что я тоже хороша.
Гадко на душе. Чувствую себя грязной. Пока Жора с ума сходил, ища меня, я сходила с ума от диких оргазмов…
Передёргиваю плечами, отворачиваясь к окну.
— Скоро в город приедем, — негромко говорит Алексей Павлович.
— Спасибо большое, — наверное, в сотый раз говорю я. — Алексей Павлович, вы очень хороший человек.
— Эх, Маша… — вздыхает. — Был бы хорошим, сразу бы тебя от них забрал. Но… честно, не думал, что всё так плохо. Я… думал, вы тогда поссорились, ты убежала, под дождь попала. Понятия не имел, что они тебя там насильно удерживают…
Пожилой мужчина вздыхает.
— Что делать теперь будешь?
— Не знаю, — отвечаю вполне искренне. — Понятия не имею… Наверное, постараюсь всё это забыть…
А вот тут уже говорю и понимаю, что вру. Потому что такое не забывается. То, что сделали со мной эти двое… то, какими они были… нет, я никогда не смогу вытравить из головы их образы.
Пытаюсь представить на месте Медведевых Жору, но от этого становится ещё противнее. Наверное, у меня какая-то психологическая травма, раз я теперь к жениху отвращение испытываю…
— Правильно-правильно, — кивает Алексей Павлович. — Маша… ты девушка добрая, честная. Всё у тебя наладится. Эти оболтусы на самом деле не маньяки. Ещё приедут извиняться, вот увидишь. Думаю, запала ты им в сердце, раз они так о тебе заботились…
Краска приливает к щекам, и я снова спешу спрятать лицо, чтобы доктор на заметил моего лихорадочного румянца.
— Приехали, — останавливается возле знакомого подъезда.
— Спасибо вам огромное… — лепечу смущённо.
— Ну всё, хватит уже, я же сказал, что благодарить не за что, — Алексей Павлович, кажется, тоже смущается. — Вот, держи моя визитка, если что, звони. Если Медведевы опять проблемы устроят, мы с тобой вместе управу на них найдём, — он широко улыбается, а я выхожу из машины.
Алексей Павлович трогается с места, и какое-то время я молча смотрю в след его удаляющейся машине.
Потом нехотя оборачиваюсь к подъезду. Очень не хочу туда идти. Но… мне просто необходимо это сделать. Как пластырь с раны отодрать. Чем быстрее — тем менее болезненно.
Делаю глубокий вдох и достаю ключи из сумочки.
Если честно, надеюсь, они мне не понадобятся. Вдруг, Жора дома? Созвониться с ним я не могла — телефон сдох. После всего пережитого первый, кого мне нужно увидеть — тот, перед кем я виновата больше всего.
Поднимаюсь на лифте с тяжёлым сердцем.
Звоню в дверь. Никто не отвечает. Звоню ещё раз — снова тишина…
Тогда я открываю ключом, который месяц назад дал мне Жора.
Похожу вперёд, и…
Замечаю знакомые ярко-красные туфли в коридоре.
Это же Алькины… А что она тут делает?
Глава 49
Маша
Делаю шаг вперёд.
Всё происходит словно в замедленной съёмке.
Из приоткрытой двери доносятся характерные ритмичные звуки. Удары дерева по стене…
Женский стон.
Потом голос Жоры:
— Твою мать!
Он хрипит и как-то странно булькает, а потом всё затихает.
— Иди проверь, кто там в дверь наяривал, — раздаётся голос моей подруги.
Ожидаю почувствовать боль в сердце, но… почему-то не ощущаю ничего, кроме тупого онемения…
— Хорошо, лапулечка, сейчас!
Смешок Жоры и то же прозвище, которым он называл меня.
К горлу подкатывает тошнота. Пальцы сильнее сжимают ремень сумки.
Дверь распахивается быстро.
Я просто стою посреди коридора.
Жора поднимает на меня взгляд, и… меняется в лице.
Сперва краснеет, потом бледнеет, а потом выдаёт осипшим голосом:
— Маша..?
Он стоит передом мной в одних трусах, и я оглядываю его худощавое тело.
После Медведевых он выглядит хлюпиком, хотя раньше казался мне вполне мужественным.
— Жора, — приподнимаю одну бровь.
— Маша… — зачем-то снова повторяет он.
Мой жених выглядит напуганным. По его лбу стекает одинокая капля пота.
— С Алькой, значит? — складываю руки на груди.
Вопреки ожиданиям, ревность меня совсем не мучает. В груди растекается тупое разочарование сродни тому, что чувствуют дети, когда взрослеют и понимают, что Деда Мороза не существует.
— И давно это у вас? — мой голос спокоен. Хоть я и оглушена, но пережитое за последнюю неделю закалило меня. Раньше я бы точно разревелась. А теперь, вот, — ни слезинки. Видимо, я все их попросту выплакала.
— Маш… я…
Жора складывает руки на груди, нелепо переступая с ноги на ногу.
— А ты не тушуйся, Жор, — внезапно из спальни выходит обмотанная в простынь подруга. — Говори, как есть.
— Аль, замолкни! — рявкает он на неё.
— А почему это я должна замолкать, а? Машка твоя по мужикам таскалась! Я же тебе сказала! Чего ты перед ней оправдываешься? Лучше бы невестушку свою спросил, где она пропадала!
Жора снова меняется в лице, теперь переводит на меня свой негодующий взгляд.
— Маш, а где ты была?
Я игнорирую его слова. Сейчас меня волнует только наглость Алевтины.