Машенька и опер Медведев
Шрифт:
– Полиция!
– расталкиваю народ, подходя ближе и доставая корочки.
Свистнув, привлекаю его внимания.
– Эй, болезный! Спускайся. Дед мороз за тобой приехал.
Раскрываю корочки, показывая ему снизу.
– Греться поедем...
– А я не могу... у меня куртка сзади за что-то зацепилась. Вызовите спасателей, пожалуйста!
– Не, пацан. МЧС сейчас спасает тех, кто в реальной опасности находится. Я их на самодуриков отвлекать не буду.
– Ну я же замёрзну!
– А ты чего полез-то туда? Согреться? Или барс в тебе проснулся снежный?
– На спор...
– А кенты твои где? С которыми спорил. Чего не спасают?
Оглядываю любопытную толпу.
– Свалили.
– Ясно. Так себе, значит, кенты.
– Помогите... Пальцы уже отмерзли.
– Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Как тебя зовут-то?
– Василий.
– Снимай куртку, Василий, и спускайся без неё. Спасателей на всех не наберешься.
Василий возится с замком и рукавами.
С отвращением смотрю на ледяной помост. Ой, терпеть не могу вот это всё... Но если он на него загремит, тут без скорой не обойдёшься. Пацан молодой, и хоть и бестолочь, всё равно жалко. Скидываю куртку, отдаю Маше в открытое окно.
– Миша, ты что тоже на ёлку?
– Ага... подвиг в Вашу честь, моя королева, - морщусь я.
– Игрушку принести?
– Да, вот ту...
– кивает на пацана, - посиневшую, пожалуйста.
В свитере - жесть, как холодно.
Возвращаюсь к помосту, перехватываюсь пальцами за деревянные доски сверху, подтягиваюсь, скользя ботинками по льду. И через несколько секунд оказываюсь у основания искусственной ёлки, наклоняясь, и пробираясь между ветками к стволу.
Подстраховываю этого Василия. И, как чувствовал, он слетает с последних пары метров. Ловлю за шкирку, чтобы не чмокнулся носом об лёд.
– Пальцы... не сжимаются...
– оправдывается он.
Пальцы и правда у него уже синие.
– Где вас только на таких придурков учат? Ты случайно не на пальцы спорил? А то, может, и проспорил уже... обрежут к чертям.
Василий уныло смотрит на пальцы.
– Мужики...
– окрикиваю стоящих поближе с маленькими бутылочками коньяка.
– Помогите пацану спуститься.
– А мы не спасатели!
– борзо.
– А ну-ка метнулись!
– рявкаю я, проглатывая пару матов.
– Пока я вас не упаковал до утра за распитие!
– Так праздник же!
– Это только у тех, кто вел себя хорошо - праздник. А кто мудак, у того - штраф за распитие.
Недовольно бубня, стягивают пацана. Спрыгиваю следом.
– В машину быстро, на заднее, - киваю ему на свою тачку. Пока будем ждать наряд околеет в конец.
Покупаю пару стаканов кофе, Маше - с "зефирками". Сажусь за руль.
Василий уже сидит в Машиных варежках. Она опустила сиденье и трет его кисть, лежащую на колене одной рукой. Вторая пристегнута к рулю.
– Надо растереть... Варежки шерстяные. Кровообращение наладится, - сюсюкается она с ним.
– Ничего не обрежут... Я тоже в детстве обмораживала.
– Кто бы сомневался...
– фыркаю я.
Ревниво смотрю на происходящее. На вид он примерно ее ровесник...
– Маш.
Разворачивается. Молча протягиваю ей кофе. Свой, так и быть, отдаю болезному - отогреваться. Отстегивают ее руку, убирая наручники в карман. Выезжаю на дорогу, параллельно отзваниваясь Айдарову, что с нарядом отбой. Клиента сам везу в травмпункт.
Маша протягивает мне свой кофе. Делаю несколько глотков и отдаю обратно. У кофе привкус детской жвачки.
– Так и быть, я прощаю Вам наручники. Вы снова мой герой, Михаил!
– улыбаясь изрекает пафосно Маша.
– Ах, оставьте!
– со смехом фыркаю я.
– Восхищение принимается только поцелуями!
– Легко!
Неожиданно впечатывается в мою небритую щеку, опираясь рукой на бедро. Прямо на повороте! Ее кисть нечаянно съезжает высоко мне в пах. И я от внезапности всего происходящего чуть не вылетаю в сугроб на обочине. Выкручиваю руль, выжимая тормоза.
Взвизгивая от маневров, Маша еще ощутимое вцепляется в моё бедро до искр в глазах. Нос тачки немного таки въезжает в сугроб. Кофе от рывка резкого торможения выплескивается из стаканов. На сиденья и мои джинсы.
Замерев, я в шоке оглядываю беспредел... Перевожу на эту зажмурившуюся заразу разъяренный взгляд.
– Маша!!... Беги, твою мать!...
Глава 7 - С новым годом!
Сладко-липкая, мгновенно остывшая жидкость темным пятном расплылась по штанине. С отвращением отрываю прилипающую к коленке ткань. Второе пятно чуть выше...
Наклоняясь над вредительницей, луплю по бардачку, чтобы открыть. Не глядя сгребаю в охапку с десяток салфеток. И разъярённо хлопаю бардачком, чтобы закрыть.
Вредительница вздрагивает.
– Всё же просто, Мария! То, что делать не надо - не делаешь, а то, что сделать нужно - делаешь! Элементарно! И никакого геморроя окружающим.
– Давай я помогу...
– пытается забрать у меня салфетки.
– Обойдусь!
– Ну вообще, да, - становится строгим её взгляд.
– Чего?!
– Спасибо, Михаил, Вам.
– В смысле?
– В прямом. Извините за геморрой.
– С зефирками...
– зло передразниваю я, промокая липкие противные пятна.
Боковым зрением наблюдаю, как Маша выскальзывает из машины.
– Стой!
Мой голос заглушает звук хлопнувшей двери. С раздражением закатываю глаза.
Ах, эти юные феи с тонкой психикой! Порычать уже нельзя. Неужели не понятно, что если уж выбесила, то я рычу, а ты смиренно терпишь. Минут пять. Потом я сам извиняюсь.