Машенька из Мышеловки
Шрифт:
Машенька смущенно улыбнулась:
— Да ведь я в дивизионе уже не первый день! Еще в боях под Тимом в этом дивизионе вышли из строя все медицинские сестры. Товарищ Волков предложил мне работать здесь. Я согласилась и нисколечко не жалею.
— Это хорошо, Машенька, что вам везло, — сказал я. — Но сейчас, в ожесточенном уличном бою, вам не место. Немедленно направляйтесь в медсанбат. Для вас и там найдется немало дела…
Казалось, она не поверила этому распоряжению и смотрела на меня удивленно:
— Вы направляете
Крылов наклонился ко мне и сказал негромко:
— Это, знаете, какой-то бесенок. Она все время была с бойцами в передовой цепи. Я чуть ли не силой вытащил ее с поля боя.
Машенька сделала шаг вперед, заговорила взволнованно:
— Я помню, товарищ полковник, в те дни, когда мы сражались у Мышеловки, вы считали меня ребенком. Но ведь я многое пережила и многому научилась за месяцы войны. Главное, я научилась умело оказывать в бою помощь раненым. Сегодня под пулеметным огнем я вынесла пятерых тяжелораненых бойцов. Что, если бы не было меня здесь? Они бы наверняка погибли. Прошу вас, не считайте меня малюткой. Учтите, на моем счету уже есть с десяток фашистов… Нет, я не пойду в тыл. Вот отдохну немножко и опять на батарею.
Мне было жаль потерять эту отважную девушку, и я спросил Крылова:
— Как вы поступаете, комиссар, если боец не выполняет приказ командира?
Он понял и, сдержав улыбку, ответил строго:
— В крайнем случае мы применяем силу.
— Что же делать? Примените силу и к Машеньке и отправьте ее в медсанбат.
Телефонисты засмеялись, а Машенька вздрогнула и, чувствуя себя виноватой, опустила голову:
— Слушаюсь…
Однако уйти в ту же минуту ей не удалось. На огороде, напротив сарая, поднялась цепочка бойцов и двинулась в обход небольшого домика. Загремели разрывы гранат, резко застучали автоматные очереди.
Я вышел из сарая и привстал на какое-то бревно. Грянула пушка в переулке, взметнулась пыль, и громкий радостный голос прокричал:
— Ай, молодцы! Прямое попадание…
Машенька не ошиблась: снаряд угодил прямо в пулемет противника, разметав его в куски.
— Смотрите, а вот и господа завоеватели! — весело воскликнула Машенька, указывая в сторону переулка. — Сколько их? Ого, пятнадцать…
Вдоль забора два наших автоматчика гнали группу пленных фашистов. Поминутно «кланяясь» пулям и воровато озираясь по сторонам, гитлеровцы торопливо шли в наш тыл.
— Пожалуй, — сказал я Крылову, — сегодня мы вышибем из города этих громил. Наши дела идут успешно, и потери противника очень велики.
Он не успел ответить, — воздух стал наполняться тяжелым, нарастающим гулом.
Это на город заходили вражеские бомбардировщики. Сколько их появилось над нами, я не мог сосчитать. Они шли девятками, группа за группой, и не было видно конца этому воздушному войску, меченному черными крестами.
Мы отсчитывали секунды.
Но ведущий самолет противника уже миновал наши боевые порядки. Он словно замер над площадью, где оборонялись фашисты, замер и вдруг ринулся в пике…
Весь груз его бомб обрушился на гитлеровцев. Какая ошибка! Да, какая счастливая для нас ошибка! Другие самолеты, вслед за командирским, тоже ринулись вниз, громя свои войска, и черная туча заволокла их оборону.
Машенька прыгала от восторга:
— Замечательно!.. И до чего же это приятно, товарищ полковник. Это же самый радостный сюрприз!
— Ты права, дочка, случай замечательный. Интересно было бы узнать, сколько их полегло от этого налета? А как сейчас чертыхаются те, что уцелели! Теперь, я думаю, главному их пилоту несдобровать…
— Вот уже и отбомбились, — негромко заметил Крылов. — А сейчас нужно ждать танковую атаку. Они всегда так действуют: после налета авиации в дело вступают танки.
Словно подтверждая слова комиссара, со стороны переулка кто-то крикнул:
— Танки!
Я обернулся к Крылову:
— Сколько у товарища Кужеля здесь, в переулках, орудий?
Он заметно смутился:
— Право, не могу знать.
Откуда-то снова появилась Машенька; она стала рядом с комиссаром:
— Я знаю, товарищ полковник. У товарища Кужеля восемь орудий и при каждом орудии по тридцати снарядов.
— Молодец, дочка… Ты совсем военный человек!
Машенька подбежала к забору, выглянула в переулок:
— Танки! Смотрите, они направляются прямо на батарею Волкова. Вон, видите, меж двумя сараями стоят четыре орудия? А танков шесть штук… Ох и задаст же им Волков перцу!
Я видел, как неподалеку, на перекрестке, шесть вражеских танков медленно выкатились из-за угла дома и одновременно развернулись к востоку. Фашистские танкисты действовали неторопливо и уверенно. Как видно, они сознавали свое превосходство в силе. Я подумал, что, возможно, за этой шестеркой шло еще большее количество машин. На это было похоже: танки словно бы ожидали подкрепления.
Однако медлительность объяснялась другой причиной. Я это понял, как только расслышал гул самолетов. Оказывается, танкисты ожидали, пока их авиация нанесет по нашим частям бомбовый удар.
Теперь фашистские летчики уже разобрались в расположении войск. Они стали бомбить наши позиции в центре города. Туча густого черного дыма, пронизанного огнем, заклубилась над крышами зданий, над грудами развалин, где только недавно погасли пожары.
Машенька еще стояла у забора, и я крикнул ей, чтобы она вернулась в сарай. На бегу она глянула вверх, всплеснула руками:
— Ложитесь… Прямо сюда бомба летит…
Я бросился на землю. Земля всколыхнулась, и стены сарая зашатались, рухнула крыша, и где-то вверху с треском переломилась балка.