Машина мышления
Шрифт:
• включается сеть выявления значимости – вы обнаруживаете своего собеседника;
• а затем для ответа на этот вопрос вы используете центральную исполнительную сеть.
Но как вы «вынырнете» из себя, если вас ничто снаружи не позовёт? Ни звук, ни свет, ни физическое ощущение? Свободная воля? То есть некое желание-пожелание – то самое «намерение»…. интенция?
А какая сеть её породит, произведёт? Откуда она возникнет? Святой дух? Божественный гений – даймон?
Да, вам может так показаться, как это и казалось Сократу. Но на
В основе нашей биологической сущности – базовые эволюционные потребности (в самосохранении, в социальности, в половом инстинкте), которые реализуются в соответствии с моделью реальности, созданной нашим мозгом: мозг как-то представляет себе мир и возможности реализации своих биологических потребностей в нём.
Модель реальности создаётся в нашем мозге за счёт внешних данных, которые, можно сказать, «окликают» нас через сетчатку глаза, рецепторы внутреннего уха, тактильную чувствительность и т. д., активизируя режим работы мозга, обеспеченный сетью выявления значимости.
Мы обрабатываем эти данные на подсознательном уровне, генерируя посредством дефолт-системы мозга гипотезы (чувства, понимания, решения), которые потом могут оцениваться или, точнее, авторизовываться центральной исполнительной сетью. Именно этот акт авторизации и есть то, что мы ощущаем как своё сознание.
Так где же тут интенциональность – намерение и направленность?
Даже наши потребности нельзя назвать в полной мере интенциональными, потому что они разворачиваются и преломляются не во внешнем мире, а в нашей внутренней его модели – зачастую весьма странной, искажённой относительно реального положения дел, причудливой.
Что уж говорить о «сознании»…
Самозарождение мысли
Кто в себе не носит хаоса, тот никогда не породит звезды.
Конечно, это контринтуитивно, но правда состоит в том, что наша с вами голова думает, так сказать, сама по себе. Впрочем, мы являемся этому живыми свидетелями…
Вспомните, как мы описываем свой собственный мыслительный процесс. Зачастую мы говорим (и проговариваемся): «И тут мне в голову пришла мысль, радующая своей оригинальностью и новизной!»
Правильно я понимаю, что она где-то ходила-бродила во вне – по улицам, набережным, проспектам и переулкам, как та «большая крокодила» Чуковского или «старуха с клюкой» Булгакова, – а тут вдруг нате вам – и заявилась?
Когда же нам надо что-то объяснить другому человеку, мы частенько используем подобную формулу: «В связи с этим мне на ум приходит такой пример…»
И ведь правда же – он именно «приходит»! Но откуда это, интересно узнать? Опять-таки существовал где-то этот пример в параллельной реальности, а тут вдруг решил прийти-перейти в нашу?
Впрочем и тот же пример, и сама мысль могут ведь и не «приходить»: «Мне в голову ничего не идёт!»
Ну казалось бы – ну придумай что-нибудь, раз такое дело! А «оно не придумывается».
И именно так – не «я не придумаю», а «оно не придумывается».
То есть должно вроде бы «само собой» придумываться – «по щучьему веленью, по моему хотенью»… Ан нет! Сижу, пыжусь, пыжусь, а никакого проку!
Но вдруг – раз! – по прошествии 23 минут (это в среднем, если верить исследованиям Глории Марк) пошла мысль…11
Ну не безумие, на ваш взгляд?
Или вот, испытывая выраженный стресс, допустим, из-за какого-то конфликта или тягостного переживания, мы, например, чистосердечно признаёмся: «Я не могу отогнать от себя эту мысль!», «Я просто не могу перестать об этом думать!», «Эти мысли сводят меня с ума!»
Но чьи это мысли, простите? И почему бы не думать о том, о чём и в самом деле хочешь думать? Ну, при условии, конечно, если ты сам управляешь этим процессом…
Тогда, по идее, проблем возникнуть не должно. Но они возникают, причём доводя людей до психиатрических клиник и суицидов.
Так что трудно на самом деле не заметить, что мы не управляем своим мыслительным процессом, что он идёт в нас независимо от нас, сам по себе.
Но почему же мы отказываемся думать, что дело обстоит именно таким образом? То есть сами расписываемся в этом, а затем утверждаем обратное.
Всё дело в той самой контринтуитивности. Уж так мы устроены – считаем, что у всякого события есть причина, а если это событие происходит в нас, то мы и есть причина этого события.
Более того, если мы и впрямь начнём думать, что наши мысли нам не принадлежат, это будет свидетельствовать о тяжёлом психическом расстройстве!
То есть допускать эту ошибку – приписывать себе, своей личности (а не своему мозгу) собственные мысли – это нормально! Хотя и неправильно.
ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ
Тут мне на ум, вы удивитесь, приходит замечательный пример!
Дело было в далёком 1827 году. Признанный ботаник, хранитель ботанического отделения Британского музея, почётный член Лондонского королевского общества, получивший, кстати, только что и звание почётного члена Петербургской академии наук, Роберт Броун (точнее – Браун) смотрел в окуляр микроскопа и недоумевал…
Он в очередной раз собрал пыльцу со своих растений и, как в прежние разы, с чрезвычайной аккуратностью разместил её в капельке жидкости на предметном стекле своего микроскопа. Всё, что называется, по инструкции, но наваждение не улетучивалось.
Вот уже битый час в ярко освещённом поле прибора частицы пыльцы продолжали безудержно двигаться – туда-сюда, одни быстрее, другие медленнее!
А какие траектории! Одни частицы беспорядочно меняли направление, словно бы бросаясь из стороны в сторону, другие – степенные, размеренные – медленно дрейфовали в жидкости.