Машина пробуждения

Эдисон Дэвид

Да и девку, Манфрикс, завалить оказалось не проще. Как бишь информатор описал ее в донесении? «Не имеющий важности деятель науки». Бедняга сильно пожалеет о своих словах, когда до него доберутся те наемники, кому удалось пережить жгучие поцелуи ее кинжалов.

Капитан отказалась принимать участие в каком бы то ни было кровопролитии. И только совершенно безумное количество монет, обещанных маркизой за сегодняшнее предприятие, убедило Боул вообще присоединиться. Она согласилась принять участие в деле, но когда головорезы, заплатив дорогой ценой, вытащили тело из дома, приняла груз, но не пустила ни одного из них на борт своего корабля, баржи «Яркой».

«Судна», – поправила себя капитан, покачав головой. Многое изменилось с тех пор, как долгие жизни назад она была адмиралом, но некоторым правилам Боул осталась верна. Этические принципы. Как бы их ни потрепало время… Колокола, их действительно сильно потрепало.

Мысли о столь неумелом похищении улетучились, едва баржа свернула за изгиб канала и перед глазами Боул выросла конечная цель маршрута. Высокое белое здание – наполовину крепость, наполовину дворец; при виде его сверкающих в ночи стен у капитана всякий раз перехватывало дыхание. Правда, раньше у нее никогда не было повода остановиться здесь и поглазеть, не говоря уже о том, чтобы причалить к обросшей тиной мраморной пристани, выдававшейся в канал бледным пальцем.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Тэм. – С радостью поменяю баржу на бордель.

Ля Джокондетт был не просто борделем – он служил напоминанием о тех днях, когда проститутки Неоглашенграда правили, словно королевы, своим собственным районом, Покабогатом. Когда-то печати, делавшие шлюх пленницами сутенеров и владелиц притонов, ничем не отличались от тех, что носили нынешние правители. Аристократы, губернаторы и куртизанки – их жизни были слишком важны для города, чтобы быть прерванными такой неприятной мелочью, как смерть. С глубочайшим почтением они принимали знаки, привязывавшие их к телам, к городу, к исполняемым ими обязанностям.

Времена изменились.

Куртуазность давно вышла из моды, знать выродилась в кучку семейств, цепляющихся за последние крупицы былой роскоши, а шлюхи в эти дни стали просто шлюхами, были ли они привязаны к своим телам или работали по старинке. Но Ля Джокондетт сохранял чуть большую искру давешнего величия, и монументальное здание напоминало городу о том, что когда-то проститутки стояли не ниже прочей знати этой реальности. Мужчины и женщины, привлекательные и душой, и телом, делали чуть легче путь Умирающих и прочих паломников – даже для мертвых святых, прибывших, дабы присоединиться к Развеянным, обитавшим в пещерах, скрытых под улицами. Ля Джокондетт не забывал напоминать мирам о своем прошлом – все поверхности ежедневно натирались до блеска и украшались цветами, в узких оконцах всегда горели свечи. Ля Джокондетт возвышался на задворках Покабогата. Вся округа страдала от давнего отсутствия ремонта, самозахвата земель и заводского чада, но белокаменная крепость по-прежнему могла похвастаться ухоженными лужайками – как под защитой кованых железных ворот, так и охватывающими, будто бы в поцелуе, берег канала.

Как и двуликое божество порталов, чья статуя поддерживала один из самых больших мостов, перекинутых через водные пути, Ля Джокондетт смотрел сразу в две стороны – одним входом он был повернут к лежащему в руинах кварталу, а другим – к каналу. Когда-то заведение принимало посетителей с обеих сторон; теперь же гости если и прибывали, то только по воде, ведь прилегающие к крепости улицы более не были безопасны для сократившегося потока клиентов.

И все же бордель продолжал поддерживать атмосферу утонченности, какие бы унижения ни обрушивались на него за последние годы. Ля Джокондетт ни за что бы

не позволил осквернить свои подсвеченные фонарями стены – замок встречал все невзгоды с гордостью приговоренной к казни королевы, отказывающейся склонить голову до тех пор, пока палач сам не прижмет ее к плахе.

У конца причала, стоя на фоне сверкающего Ля Джокондетт, дожидалась Леди, облаченная в одеяния из белой кисеи. Они были так похожи – и здание, и женщина казались лучом света посреди окружавшей их грязи, храня царственное величие при любых обстоятельствах. Леди встала так, чтобы ее силуэт выгодно обрисовывался светом фонарей и факелов, придававших особый шарм стенам борделя и изгонявших тьму, поглощавшую остальные здания. Фруктовые деревья обрамляли дорожку, ведущую от замка к пристани, и меж их ветвей витали подобные ленивым светлячкам мерцающие огоньки заклинаний.

От этого зрелища капитан Боул едва не разинула рот.

– С возвращением, друг, – окликнула женщина Тэма, и он поспешил нацепить на лицо победоносную улыбку.

– Как и всегда, Леди, я чувствую себя так, словно бы никогда и не покидал вашего гостеприимного дома. Если мужчина хоть раз побывал в чертогах Ля Джокондетт, то в сердце своем он их никогда уже не оставит. – Тэм согнулся в столь глубоком поклоне, что волосы его коснулись деревянного палубного настила, и Боул, пожалуй, даже рассмеялась бы, если бы только не мечтала как можно скорее сойти на сушу с полным карманом монет и забыть навсегда об этом похищении.

Женщина в белом кивнула и одобрительно улыбнулась лакею, но не сделала и шагу навстречу, когда тот ступил на причал. Она сохраняла все ту же идеально грациозную позу, оставаясь царственной во всем, пока Тэм следил, как экипаж Боул торопливо спускает их груз.

– Ну вот и все, – прошептала капитан, когда два ее матроса уложили закутанное в брезент тело на мрамор. Хозяйка Ля Джокондетт словно бы и не замечала ничего – ни привезенного ей человека, ни баржу, ни даже матросню, успевшую наследить канальной грязью на ее ухоженном причале.

Боул дернулась, когда Уолтер вдруг подошел к борту судна и поставил одну ногу на швартовную тумбу, прижимая шляпу к груди, точно томимый любовью воздыхатель.

– Всякий миг света иль тьмы есть чудо, – почтительно обратился он к Леди.

К изумлению капитана Боул, та грациозно поклонилась престарелому впередсмотрящему и ответила ему в том же духе:

– Рыбы, камни, волны, корабли с людьми на них. Какие чудеса могут быть удивительнее?

Показалось или Уолтер и в самом деле горделиво надул щеки? Он кивнул – вначале Леди, затем словно самому себе – и ретировался. Боул доводилось слышать и более странные беседы за то время, что она ходила под парусом по водам Неоглашенграда, и капитан нисколько не сомневалась в способностях этих мест преподносить сюрпризы. Тэм же демонстративно закатил глаза.

– Иди, юный Тэм Лин, насладись нашим гостеприимством, – произнесла Леди, и его раздражение вдруг как рукой сняло.

Он удивленно моргнул.

– Благодарю, великая Леди. Ваши достоинства не знают числа, как и удовольствия, что дарит Ля Джокондетт, в какой бы час и при каких бы обстоятельствах я ни заглянул к вам. – Не сводя глаз с женщины, Тэм указал на широкую полосу ухоженного газона позади нее. – Но я вынужден как можно скорее возвратиться к своей госпоже.

Леди одарила его загадочной улыбкой – словно бриллиант сверкнул на потаенной грани. У Боул сложилось впечатление, что у хозяйки борделя столько же улыбок, сколько и клиентов, а то и поболее.