Машина времени (сборник)
Шрифт:
Маленький народ был совершенно беззащитен перед своим таинственным страхом. Но ведь я был совсем другим. Я вышел из девятнадцатого века, когда человеческая раса находилась в расцвете своих сил и когда страх уже не производил парализующего действия, а таинственное перестало пугать. Во всяком случае я мог защищаться.
Оценив ситуацию, я решил без дальнейших промедлений изготовить для себя оружие и отыскать безопасное место, где можно было поспать. Имея такое убежище, я получал возможность наблюдать этот странный мир с некоторой долей своего прежнего самообладания, которого я лишился после знакомства с морлоками. Я чувствовал, что просто не смогу заснуть, если не буду уверен, что моя постель защищена от их нашествия. Я содрогнулся от ужаса, вспомнив,
После обеда я отправился бродить по долине Темзы, но не нашел никакого убежища, которое показалось бы мне недоступным для морлоков. Разные попавшиеся мне на пути здания и деревья, которые я видел, не могли представлять препятствий для таких ловких ползунов, какими были подземные существа. И тут я вспомнил о высоких башенках и блеске полированных стен зеленого фарфорового дворца.
Посадив Уину, словно маленького ребенка, на плечо, я под вечер направился по холмам на юго-запад, к зеленому фарфоровому дворцу. Я определил расстояние в семь или восемь миль, но в очередной раз ошибся: в действительности до дворца было не меньше восемнадцати. Я впервые увидел это место в туманный день, когда расстояния кажутся меньше. В довершение всего у меня отвалился каблук от одного башмака и гвозди впились мне в пятку. Это были старые удобные башмаки, которые я обыкновенно носил только дома. Таким образом, я оказался еще и хромым. Солнце уже давно закатилось, когда я увидел темный силуэт дворца на бледно-желтом фоне неба.
Уина была в восторге оттого, что я нес ее на плече, но спустя некоторое время она захотела, чтобы я спустил ее, и, идя рядом со мной, перебегала то на одну, то на другую сторону, рвала цветы и совала их мне в карманы. Эта принадлежность моей одежды вообще приводила в изумление Уину, и она, недолго думая, решила, что карманы не более как оригинальные вазы для цветов. Во всяком случае, она употребляла их для этой цели. Да, кстати, переодеваясь, я нашел…
(Путешественник во Времени замолчал, сунул руку в карман куртки и так же безмолвно извлек оттуда и положил перед нами два очень больших увядших цветка, отчасти напоминавших цветы белой мальвы. Затем он продолжил свой рассказ.)
Когда наступил вечер, мы все еще продолжали идти по вершине холма, в направлении к Уимблдону. Уина начала уставать и выказала желание вернуться в дом из серого камня. Но я махнул рукой в сторону уже видневшихся вдали башенок зеленого фарфорового дворца и постарался объяснить ей, что именно там мы найдем убежище от ее страхов.
Вам знакома глубокая тишина, которая спускается на весь мир перед сумерками? Когда даже ветерок перестает играть листьями деревьев? Мне всегда кажется, что в этом вечернем затишье таится ожидание чего-то необычного.
Так вот, в этот вечер обычное ощущение ожидания приняло у меня иной характер, а вернее, превратилось в страх. Далекое небо было чистым и ясным, и только на западе виднелось несколько горизонтальных облачных полос. Среди этого сумеречного затишья мои чувства как будто сверхъестественно обострились. Мне казалось, что я ощущаю пустоту под ногами, чудилось, что я вижу сквозь землю морлоков, разгуливающих по своему муравейнику и ожидающих наступления темноты. Разгоряченное воображение рисовало мне, что они приняли мое вторжение в их логовище как объявление войны. И зачем они взяли мою Машину времени?
Мы продолжали идти, все было спокойно, сумерки постепенно переходили в ночь. Яркая синева горизонта потемнела, и на небе одна за другой стали загораться звезды. Земля под ногами становилась неясной, деревья все более темнели. Страх и усталость окончательно одолели Уину. Я взял ее на руки и постарался успокоить ласками. Когда же вокруг окончательно воцарилась темнота, она крепче обвила руками мою шею и, закрыв глаза, прижалась лицом к моему плечу.
Через какое-то время мы спустились по длинному склону в долину, и там, в полутьме, я чуть не угодил в маленькую речку. Я переправился через нее вброд, взобрался на противоположный берег, прошел мимо нескольких спальных домов и статуи, изображавшей Фавна или что-то в этом роде, но только без головы. Тут, как и везде, росли акации.
До сих пор я не заметил никаких признаков морлоков. Но было еще рано, так что самые темные ночные часы, перед восходом луны, ожидали нас впереди.
С верхушки ближайшего холма я увидел густой лес, расстилавшийся передо мной широкой темнеющей полосой. Я остановился в нерешительности: ни справа, ни слева этому лесу, казалось, не было конца. Чувствуя сильную усталость и боль в ноге, я осторожно спустил Уину с плеча и присел на траву. Рассмотреть зеленый фарфоровый дворец тоже было нельзя, и я не знал, куда идти. Я смотрел на лесную чащу и думал: что там, в ее глубине? Наверное, сквозь густо переплетенные ветви не видно даже сверкающих на небе звезд. Несмотря на то что в лесу, возможно, нет никакой опасности – опасности, о которой страшно было и думать, – там, вероятно, есть достаточно корней, чтобы споткнуться и разбить себе лоб. К тому же я был слишком утомлен после пережитых волнений и поэтому решил не идти туда, а провести ночь на открытом месте.
Уина крепко заснула, чему я был очень рад. Я заботливо завернул ее в свою куртку и уселся возле нее в ожидании восхода луны. На склоне пустынного холма царил покой, но из глубины леса временами доносился шорох каких-то живых существ.
Надо мной сияли звезды, ночь была очень ясная. В мерцании звезд было что-то дружеское, действовавшее на меня успокоительно. Все прежние созвездия, однако, уже исчезли. Медленное движение звезд, совершающееся незаметно в продолжение веков, давно изменило вид неба и образовало новые, незнакомые мне созвездия. Только Млечный Путь казался все тем же рассеянным потоком звездной пыли. На юге (так я думал) виднелась какая-то очень яркая, красная, неизвестная мне звезда; она была ярче даже нашего зеленоватого Сириуса. И среди всех этих сверкающих точек мягко и ободряюще сияла, подобно лицу старого друга, одна большая планета.
Странно, но когда я смотрел на звезды, мои собственные огорчения и все земные заботы казались совершенно ничтожными. Я думал о неизмеримых расстояниях, отделяющих звезды от нас, об их медленном, но неуклонном движении из неведомого прошлого в неведомое будущее. Я думал об огромном круге, описываемом земной осью. Только сорок раз совершился этот безмолвный круговорот в течение всех лет, через которые я промчался на своей Машине. И за эти несколько круговоротов вся деятельность, все традиции, вся сложная организация, языки, народы, литература, вдохновения, даже самая память о человеке, каким я его знал, исчезли из жизни! Взамен этого на земле остались маленькие хрупкие создания, позабывшие о своих великих предках, и белые подземные существа, внушавшие мне ужас!..
Тут я вспомнил о великом страхе, который разделил человечество на два враждебных вида, и впервые с ужасающей ясностью понял, что за мясо мне довелось увидеть в Подземном Мире!..
Нет, это было слишком ужасно! Я взглянул на маленькую Уину, спавшую возле меня, на ее беленькое личико, мерцавшее под звездами, и торопливо отогнал от себя эту мысль.
В ту долгую ночь я старался, насколько мог, не думать о морлоках и, чтобы скоротать время, пытался найти признаки старых созвездий в новых группировках звезд. Небо по-прежнему оставалось очень ясным, и только изредка показывались легкие облачка. Время от времени я впадал в дрему. Наконец, когда я уже порядком устал от своего бдения, на востоке забрезжил слабый свет, будто отражение какого-то бесцветного огня, и выплыла наша старая луна, белая, с острыми рожками. А тотчас же следом, настигая и затопляя лунный свет, появилась заря – сначала бледная, а затем все более яркая и теплая. И не было никаких морлоков – во всяком случае, в эту ночь на холме ни одного из них я не увидел.