Маска ангела
Шрифт:
— Испытательный срок — три месяца, но, думаю, ты сразу все поймешь, и я тоже. Зарплата — пока полтинник, дальше поглядим. Премии бывают — за успешную сдачу нормативов по физо и стрельбе, а также кварталки. И за работу с проблемными клиентами. — Он заметил непонимающий взгляд Ильи и пояснил:
— А таких у нас как собак нерезаных: мошенники, обналичники и прочая шушера. Но без крайней необходимости морду им не бить! — Артемьев грозно ткнул в потолок указательным пальцем.
— А что — бывает? — спросил Илья.
— Еще как, — точно нехотя отозвался Артемьев и потянулся к стоявшему на столе телефону.
Переговорил
— Порядок, — сказал ему Артемьев, — как договаривались. Зарплату, думаю, месяца через два поднимем, раньше не могу, сам понимаешь.
Полез в пачку за очередной сигаретой, ничего там не обнаружил, смял упаковку и бросил в мусорную корзину. Промазал, но сделал вид, что все в порядке, Макс прикинулся, что ничего не заметил.
— Нормально, — сказал он, — спасибо. — Пошли, — это относилось уже к Илье, — я его сам кадровичкам сдам.
Артемьев кивнул и загремел ящиками стола, Макс закрыл дверь и оказался с братом в коридоре.
— Ну, как тебе? — спросил Макс, пока шли по коридорам и лестницам на второй этаж. Илья не знал, что и сказать, вернее, не хотел произносить это вслух. Ему здесь не нравилось, а что именно — он и сам не мог объяснить. И планировка здания, и поделенные на стойла кабинеты, и чрезмерно деловой вид сотрудников, и этот Артемьев не нравился больше всего. Но отторжение шло на уровне подсознания, возможно, виноват был слишком резкий бросок с полигона за городом в самый, считай, центр Москвы и внезапное трудоустройство на огромную, по меркам их городка, зарплату. Илья решил, что со временем разберется и в себе, и с новой работой, поэтому просто ответил:
— Не знаю пока. И что — у меня есть выбор?
— Нет, конечно! — отозвался Макс. — Нет у тебя выбора, поэтому молчи в тряпочку и делай, что говорят. Артемьев тебя научит, у него опыт — будь здоров. Он отставник, полковник вроде. С башкой проблемы, правда, имеются, но это терпимо. Да и у кого их сейчас нет?
Он постучал в дверь первого от лифта кабинета и чуть ли не втолкнул Илью в отдел кадров, сдал с рук на руки полноватой блондинке в сером костюме. Блондинка вцепилась в Илью намертво и держала у себя минут сорок, пока он заполнил все документы, незаметно подошел обед. Столовка оказалась довольно приличной, народу было полно, Макс торопился и на два часа бросил Илью в своем кабинете, пока шло совещание.
Помещение брат отхватил себе на загляденье — просторное, светлое, с обилием зелени в кадках на полу и на подоконнике, с мебелью из светлого дерева и кондиционером. На двери помещалась золотая табличка с черными буквами «Серегин М.В.» и указанием должности, в кабинете имелся небольшой аквариум с полосатыми и черными рыбками и в полстены размером «плазма». А вид из окна открывался сказочный: здание стояло на возвышенности, и часть старой Москвы с высотками и силуэтами небоскребов Сити — на горизонте. Через дорогу помещался старый дом с поразительной красоты фасадом в лепнине, амурчиках, гирляндах и милыми чердачными окошками, вокруг которых красовались белейшие «розетки», придававшие окну вид цветка. Илья то слонялся вдоль огромного, во всю стену, окна, разглядывая окрестности, то сидел в «директорском» кресле, играл в пасьянс или лазил по Сети и вконец извелся от безделья, когда из приемной донесся девичий голосок:
— Максим Васильевич, вам насчет квартиры звонили, вот адрес. Просили передать, что ждут сегодня после шести.
— Спасибо. — В кабинет вошел уставший и слегка раздраженный Макс.
— Все, — выдохнул он, — поехали отсюда. Руководство свалило, завтра председатель правления улетает на Тибет, и три недели я его не увижу. — Макс бросил папку с бумагами на диван у стены и открыл шкаф.
— На Тибет? — удивился Илья. — И не лень ему тащиться в такую даль…
— Не лень. — Макс надел плащ, нашел в кармане ключ от машины. — Он третий раз туда летит. Карму чистит…
— И как — успешно? — уже заинтересованно спросил Илья. Не то чтобы вопрос чистки кармы занимал его так сильно, но прозвучало интригующе.
— Черт его знает. — Макс первым вышел из кабинета. — Помогает, наверное. Он каждый раз оттуда какой-то просветленный возвращается, умиротворенный. Как Будда. Поехали, квартиру тебе покажу. Приятель мой нас ждет, но сразу свалит, как только ключи тебе отдаст.
Помимо кабинета Максу полагалась секретарша, трогательное юное существо с беленькими волосиками над розовым носиком, голубоглазое и бестолковое.
— Я домой, — сказал ей Макс, — кабинет закрой и рыбок покорми. Вернее, наоборот.
— Конечно, Максим Васильевич, — прочирикала секретарь. — А вы вернетесь?
— Завтра, дочь моя, завтра, — Макс возвел глаза к потолку. Илья отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Девчонка ничего не поняла и продолжала дежурно улыбаться. Крикнула им вслед: «До свиданья!», Макс буркнул что-то и пошел по коридору в сторону лифта.
— И где они таких берут, — ворчал он на ходу, — дура дурой, ей еще в куклы играть. Навязали овцу на мою голову…
И остановился, да так резко, что Илья едва не врезался брату в спину, притормозил в последний момент, и на полшага обошел Макса и едва не столкнулся с невысокой полной женщиной. Та загораживала Максу дорогу, стояла, расставив толстые ноги, и смотрела на Макса снизу вверх, смотрела с таким видом, что Илья никак не мог понять, что женщина сделает дальше: кинется на брата с кулаками или заплачет.
— Что? — устало спросил Макс, глядя на женщину, и, как пару минут назад в кабинете, страдальчески воззрился на потолок. — Что еще? Я все сказал, Лариса Дмитриевна, что еще вам от меня надо? — произнес он по слогам, будто разговаривал с неразумным ребенком.
Он попытался обойти «преграду» вдоль стены, но тетенька шустро метнулась вбок, опередила его и почти что загнала в угол, точнее, в нишу с окном, оттеснив от лифта. Илья не вмешивался, просто рассматривал чудную тетку, гадая, что ей нужно от брата.
Лариса Дмитриевна своим видом напоминала помидор на спичках, которые заканчивались острыми тонкими каблуками, а сверху, где у овощей находится плодоножка, помещался еще один помидор — поменьше, сморщенный и взлохмаченный, в очках, а собственно плодоножку заменяли фрагменты ботвы, прилипшие к затылку и вискам. Основной помидор был несимметричный, со всех его сторон свисали клока темной ткани — то ли юбка, то ли платье с балахоном поверх нее, то ли просто непонятного покроя полосатая хламида, в которую тетенька кутала свою тушку. Однако настроен «помидор» был решительно, даже слегка агрессивно.