Маска для канцлера
Шрифт:
ГЛАВА 38
Эшафот
Алессия
Меня трясло. С самого утра трясло, как в лихорадке, поэтому я старательно избегала Эда. Он заметит сразу и запретит идти с ним. Если надо, посадит под замок, в этом не приходилось сомневаться. Поэтому я пряталась по углам и молила богов, чтобы не нашел. Феон сказал, что казнь назначили на полдень, и мне то казалось, что полдень не наступит никогда, то – что он приближается слишком быстро.
И лишь иногда сквозь этот мрак лучиками пробивались события вчерашнего дня. Я улыбалась, вспоминая слова Эдмонда, которые уже не ждала услышать. Кстати, Тьма была страшно недовольна и выражалась так, что у меня алели уши, но – маска действовала. Все-таки Эд был великим магом, даже без силы Тьмы. Иногда где-то в глубине души занозой грызла мысль, что все это – лишь благодарность за спасение. Не Эд ли говорил, что хочет сначала достичь некой определенности, а потом уже разбираться в чувствах? Но было письмо. И написано оно до того, как я устроила побег из тюрьмы. Значит, он не лгал.
Наконец, до казни остался всего час. Эд спрятал в потайной карман плаща маску – на всякий случай, сосредоточился – и вместо любимого мужчины рядом появился незнакомый остроносый тип с мышиными глазками.
– Не люблю, когда ты так делаешь, - сказала ему.
– Я тоже. Поэтому лучше маска. Но раз уж наши средства ограничены, пришлось.
До площади решили добираться пешком. На этот раз друзья оставили нас вдвоем – Феон порывался было пойти, но его остановила Конни. И правильно сделала. Зачем смотреть на чью-то смерть? В этом нет ничего привлекательного. По крайне мере, для меня.
Всю дорогу до площади Эд молчал. Я шла с ним под руку, но тоже не проронила ни слова. Только встревожено наблюдала, как краски покидают его лицо. Ему было тошно, но он все равно туда шел. Зачем? Чтобы, как и говорил, расставить все точки? Я обещала себе, что не позволю ему делать глупости. Не позволю закрывать собой все бреши в Виардани. И минувший день дал мне это право. Я просто хотела, чтобы Эд был счастлив, он это заслужил, что бы там не думали жители нашей страны.
Шум толпы на площади был слышен издалека. Я и не сомневалась – все-таки казнить должны были не абы кого, а самого канцлера Виардани. Мне хотелось бы остаться где-нибудь с краю, но Эд шагнул в толпу. Видимо, он призвал Тьму, потому что толпа расступалась перед нами. Люди будто сами не понимали, что делают и почему уступают дорогу, а мы уже оказались почти у эшафота. Осужденному, вопреки традиции четвертования, должны были отрубить голову.
– Все хорошо? – единственное, что спросила у Эда за все это время.
– Да, - тихо ответил он.
Я опустила голову. Оказаться бы на краю земли, но сама вызвалась. Значит, надо терпеть до конца.
Толпа пришла в волнение – на балконе появился король. Балкон располагался ближе других к месту казни, чтобы его величеству все было видно. Венден тоже казался измотанным. Еще больше, чем тогда, в кабинете. Сколько еще он сможет сдерживать демона? И стоит ли рассказать об этом Эдмонду, если Тьма не сказала?
Загудели трубы. Раздался мерный бой барабанов, и показалась телега. Заключенный стоял на коленях – точнее, ему помогали стоять стражники, иначе, уверена, он рухнул бы замертво. Маска надежно скрывала лицо – и создавала иллюзию. Из тех участков кожи, которые не скрывало серое рубище, ни один не остался здоровым. Кожу покрывали страшные ожоги, а местами виднелись едва запекшиеся раны. Я сжала локоть Эда. Он не отрывал глаз от жуткого зрелища. А на меня внезапно накатил такой ужас, что едва могла стоять на ногах.
Узника втащили на эшафот. Палач уже ждал – высокий, в черном балахоне, он проверял остроту топора.
– Жители Виардани, - зазвучал зычный голос кого-то из судейских, - сегодня на ваших глазах свершится правосудие седьмой ступени Эдры для Эдмонда Фердинанда Лауэра.
Это уж точно. Казнь не только для этого несчастного, но и для Эда.
– Он признан виновным в убийстве принцессы Затрии Шейлы, невесты милостью богов короля Виардани Вендена Первого. Приговор должен быть приведен в исполнение немедля.
Раздалась барабанная дробь. Узника подтолкнули вперед – он не сопротивлялся. Как вдруг раздался истошный женский крик:
– Стойте!
Кричали с такой силой, что было слышно даже сквозь гул толпы. Я не сразу заметила хрупкую женскую фигуру под королевским балконом. Зато Эд сжал мою руку до боли, и с губ его сорвалось:
– Мама.
Это – его мать? Он рванулся вперед. Я едва успела его перехватить.
«Тише, тише, - позвала мысленно, прося Тьму передать ему мои слова. – Тебя ведь пытаются выманить! Разве ты не понимаешь?»
«Нет, Лесса. Пусти!»
Но я держала, а темноволосая женщина в темно-синем платье, больше похожая на какую-нибудь из древних королев, сошедших с полотен, протягивала руки к Вендену:
– Ваше величество, я прошу вашего помилования для моего сына. Вы ведь знаете, что он не виноват. Так почему?
– Уведите её!
– приказал Венден, отворачиваясь.
– Нет!
– Женщина рванулась вперед.
– Вы не можете так поступить! Иначе какой вы тогда король? Если жертвуете теми, кто предан вам, в угоду гордыне, однажды наступит день и час, когда вам некем будет жертвовать. И что тогда, ваше величество?
– Эта женщина безумна. Отведите её во дворец, - громче произнес король. Стражникам, наконец, удалось перехватить госпожу Лауэр, но увести её с площади удалось с трудом. Последнее, что я услышала - проклятия, которые она призывала на голову Вендена. А вот сам Эд был белее мела. Его руки дрожали. Я прижалась ближе, вцепилась в него изо всех сил. Снова забили барабаны. Палач взмахнул топором - и голова покатилась по эшафоту. Я отвернулась. Сильно тошнило, голова кружилась. Но, наверное, я была слишком дурным человеком, потому что думала не о том, кто только что потерял жизнь, а о своем любимом.