Шрифт:
Глава 1
Как назло, обычно вялые радиослушатели в этот день звонили в эфир десятками. Операторы не успевали снимать трубки, соединение постоянно срывалось, но страждущие перезванивали, грубили операторам, требуя немедленно выпустить их в прямой эфир. Каждый желал немедленно рассказать свой анекдот.
– Маньяк отравил цианистым калием крупные денежные купюры и пожертвовал их детскому дому. Отравились…
– Двадцать депутатов и один мэр. – машинально закончил Горолюб, вытирая со лба внезапно выступивший пот.
Вот уже второй день его бросало из жара в холод, руки тряслись,
Но потерять нынешнюю, городскую популярность он не мог. Стоит пропустить один эфир, пойти к врачу – и город наполнится слухами. Нехорошими слухами, что сдает старый толстый Ромка, болеет, надо замену ему искать. И ведь найдет ему замену начальник. Недаром своего племянника на радио привел, посадил пока новости читать, но это пока. Стоит кому-то из именитых ослабеть, мигом сожрет. Нет, надо взять себя в руки, дотянуть сутки до выходных.
Передача «Расскажи анекдот Горолюбу» никак не заканчивалась, а голова болела все сильнее, словно готовясь разлететься на куски. Он невольно приложил руки к вискам, снова протер лоб, и, не успев еще опустить руки, услышал с разных сторон странный, прерывающийся шепот:
– Смотри, опять… – Нет, тебе показалось. – Да нет же, на лоб посмотри!
На свой лоб он посмотреть не мог, поэтому привычно склонился к микрофону, поправил его рукой, и, наконец, понял, о чем шепчутся девушки-операторы. Толстые пальцы были перепачканы чем-то липким и красным, и на черном микрофоне остались явные красные следы. Наверное, в кафе он запачкал руки кетчупом, а теперь измазал себе и лицо? Но это могло вызывать смех, а на лицах девчушек явственно читался страх.
– Кровавый пот… – словно эхом, донеслись до него обрывки слов, и он рассердился. Что они несут, эти соплюшки, неужели не в состоянии отличить кровь от кетчупа? Не бывает кровавого пота, это сказки для слабонервных, городские легенды… Но почему так болит голова?
В висок словно вонзилась огромная раскаленная игла, и запылала там, расплавляя остатки мыслей. Он хотел позвать на помощь, но губы не слушались, лишь беспомощно кривились в подобии жутковатой гримасы. Сквозь боль он еще успел услышать пронзительный женский визг, и все погасло.
– Ленка, вот для тебя отличная возможность отличиться! – Митяй, пробегая мимо, бросил в меня газетным листом. Я не успела его поймать, и он, приземлившись мне на голову, плавно спланировал на пол. Рассердившись, я скрестила руки на груди и гордо выпрямилась на стуле:
– Митька, я не собираюсь ползать по полу! Ты что мне бросил, там очередная твоя гениальная статья?
– Именно. – Митяй уже сосредоточенно стучал по клавиатуре. – У нас в городе, похоже, началась эпидемия. У людей на лбу выступает кровавый пот, затем кровь начинает сочиться из рук и шеи, и потом… – он сделал эффектную паузу.
– Не стыдно такое рассказывать? – белокурая Дагния Лебедева, ведущая в газете хронику светской жизни, повернулась к нему на крутящемся стуле и презрительно сморщила носик. – Чума в городе, да?
– Про лихорадку Эбола слыхала? – Митяй по-прежнему бодро, как дятел, стучал по клавишам. – Наверное, ей в Африке надоело, вот и до нас добралась. Врачи, конечно, все отрицают. Я уже в минздрав звонил, уверяют, что никакой эпидемии нет. Врут, конечно.
– И много народу уже заболело? – небрежным тоном, словно на светском приеме, спросила Дагния. – Счет идет на сотни или уже на тысячи?
На этот раз Митяй оторвался от компа и зло взглянул на Дагнию.
– Только двое. – отчеканил он. – Ты предлагаешь мне пока не писать, подождать, пока сдохнет весь город?
– А ты хочешь вызвать панику? Или, еще лучше, чтобы сюда прислали войска и объявили карантин? – ледяным тоном, полным презрения, спросила Дагния.
– Я буду только за. – усмехнулся Митяй. – Наш город прославится. Я буду писать записки из подполья, и через Инет передавать их в центральные газеты. Мне карантин не помешает.
Дагния пожала плечами и отвернулась. Я молча смотрела на дуэлянтов. Митяй недолюбливал Дагнию, считая ее высокомерной стервой, и белокурая красотка отвечала ему полной взаимностью. Мне лично казалось, что это просто нездоровая конкуренция. Митяй справедливо считал себя главной звездой газеты «Желтые новости». У него было редкое чутье на скандалы и сенсации, незаурядный аналитический ум, и именно его ставили в пример на всех планерках, как журналиста, который оказывается на месте происшествия задолго до того, как оно произошло.
Но зато Дагния очень нравилась местным певицам, актрисам и особенно актерам. Девушка была неглупа и красива какой-то отстраненной, холодной красотой снежной королевы. Ее приглашали на все светские тусовки и приемы, с ней секретничали, советовались по поводу нарядов и раскрутки, знакомили с перспективными кавалерами – словом, ее любили.
Митяя же деятели шоу-бизнеса терпеть не могли. Особенно после того, как он спровоцировал драку с молодым, но уже засветившимся в сериалах актером, получил от него в глаз, но сдачи давать не стал, а вместо этого с невинным видом отправился в травмпункт, получил справку о побоях и дал статью в газете под названием: «Меня избил актер Федорин». Скан справки и фото фингала к тексту прилагались.
И Дагния, потратившая несколько дней, чтобы очаровать восходящую звездочку Федорина и получить от него интервью, осталась на бобах. Интервью появилось сразу после истории с избиением, и вызвало у читателей лишь здоровый смех.
Таких историй было немало. Не прикладывая особых усилий, Митяй Золотухин раздувал слона сенсации из любой мелкой мушки, а Дагния лишь уныло брела по его следам. Я пришла в «Желтые вести» недавно, и даже не успела еще ничего написать. Но уже то, что привел меня в газету Митяй, сделало Дагнию моим естественным врагом. А я была счастлива, и мне так не хотелось иметь врагов…