Маска подлеца
Шрифт:
— Почему же никому… Тебе ведь станет легче, если я умру, — еле слышно проговорила я. Как я устала от нашего противостояния, от нашей постоянной войны.
Камиль сильнее нахмурился.
— Не выдумывай и не драматизируй. Возьми чертову вилку и поешь. Не выводи меня, — он говорил ровно, но я чувствовала, что лучше дальше его не злить. Камиль никогда не отличался терпением.
Я взяла вилку и поковыряла салат. Съела пару кусочков огурцов. Затем отправила в рот мясо. Пока я жевала безвкусную по ощущениям еду, Камиль не сводил с меня хмурого взгляда. Темные брови на его лице съехали к переносице и гдубокая
Мужчина пододвинул ко мне чай. Я благодарно кивнула и отпила глоток. По мере того, как я ела, мне становилось легче и сытнее. Живот перестал болеть, и я оживала, распрямлялась.
В конечном итоге, я съела все, что он передо мной поставил и довольная откинулась на спинку.
— Ева, — он проговорил мое имя тихо, будто не звал, не спрашивал. Просто называл меня по имени. Я посмотрела ему в глаза.
— Что это? Ты решил меня добить? Поиграть в искренность? Предупреждаю, Камиль, я знаю, что ты что то задумал. Какую то очередную пакость. Может решил отравить меня, — я горько посмотрела на пустую тарелку. Поздно подумала об этом, а то точно бы ничего не ела от его рук.
Камиль покачал головой, на миг даже глаза прикрыв.
— Ты невыносимая, по прежнему, слепая глупая девчонка, — хрипло ответил он.
Я не могла понять столь резких перемен в поведении. Медленно встала, чтоб не упасть.
— Спасибо за еду, надеюсь, что доживу до утра. Спокойной ночи, Камиль, — и я развернулась, не желая учавствовать в этом балагане.
— А поцелуй? — мужчина встал и подошел ко мне ближе, не пропуская мимо.
Я удивленно посмотрела в его серьезное лицо. Он видно шутит…
— Ты меня всегда целуешь, желая спокойной ночи, я все помню, Ева, — он говорил тихо, томно и волнующе. Даже в моем уставшем теле сразу все дрогнуло на его призыв. Я тяжело вздохнула. Вот и ответ.
Камиль решил растоптать меня самым унизительным способом. Через такую желанную мной близость с ним.
Я не знаю, что двигало мной в тот момент. Может захотелось пойти от обратного. Столько ярости и ненависти было в наших отношениях, что я захотела подарить слабый глоток нежности. Я не поверила в его искренний порыв. Не настолько уже глупа и наивна. Я решила побить его же картой.
Я просто скользнула в его объятия, прижалась всем телом. Затем привстала на носочки и поцеловала его сама. Обвила руками шею, запустила пальцы в короткоостриженные колючие волосы на затылке и притянула его ниже. Я целовала его мягко, нежно. Мы сплелись языками. Если в первый миг он опешил от моей смелости, ведь приготовился к отпору, то затем, он обхватил меня за талию и прижал плотнее к себе и ответил. Не грубо и жадно. А также сладко и маняще. Целовал меня долго, будто упиваясь новым чувством.
Я позволила ему поглотить меня, попробовать искренности. Он тонул, как и я. Я ощущала возникший трепет и жар, исходящий от его тела.
Я отстранилась с трудом.
— Спокойной ночи, Камиль, и… спасибо, — пока он приходил в себя, я быстро упорхнула мимо него в свою комнату.
Камиль остался на кухне, не пошел за мной. А я с легким сердцем, которое норовило выпрыгнуть из груди после такого сладкого поцелуя, быстро скрылась в комнате и закрыла дверь на ключ.
Я лежала долго в кровати и смотрела в потолок, пытаясь себя понять. Переосмысливала все по кругу.
Через много времени я услышала, как Камиль подошел к моей двери и медленно повернул ручку. Я затаилась. Сердце так громко билось, что я боялась, он услышит эти удары аж за дверью. Камиль несколько раз попробовал открыть дверь. Постоял с минуту и ушел к себе. А я упала лицом в подушку и расплакалась. Все таки, я еще наивная дура, зависимая от его расположения…
Проснулась я очень рано. Тревога липкая и холодная гнала меня из теплой постели. Я встала и, не одевая халат, в одной нонкой ночнушке, босиком пошлепала из комнаты. В доме царила гнетущая тишина.
Я тихонько приоткрыла дверь в спальню бабули. Старушка еще спала. Я на цыпочках прокралась к изголовью огромной кровати.
Громкий крик вырвался из груди.
Бабушка умерла.
Она лежала также, как я ее оставила вчера. Такая же хрупкая и высохшая от болезни. Ее рот приоткрылся и синие губы тонкой полосой плотно очертили ровные зубы. Глаза закрыты, но впали глубже. Она умерла во сне, без мучений, как мечтала.
Я кинулась к ней. Смертельно холодная и пустая оболочка самого любимого и дорогого мне человека не откликалась. Я плакала и прижимала ее к себе. Выла протяжно, как мать — животное возле мертвого детеныша. Мне было так больно, как никогда в жизни. Я причитала, умоляла ее проснуться. В исступлении, я попыталась сделать ей массаж сердца. Начала ритмично надавливать на грудь. Сквозь льющиеся слезы, я склонилась к ее безчувственному рту и попыталась сделать ей искусственное дыхание, зажимая пальцами нос.
— Ева, перестань, она мертва, — голос сонного Камиля заставил отшатнуться. Я попыталась резко встать на ноги. Голова закружилась, и я упала на пол. Камиль кинулся ко мне. Я побоялась, что он ударит меня, обвинит в ее смерти.
Я не понимала откуда такие глупые мысли в моей голове. Он просто так резко ко мне кинулся, что я испугалась.
А мужчина с силой сжал меня в руках и приложил мою голову к своей груди. Мы стояли на коленях на полу. Он обнимал меня и гладил по растрепанным волосам, как несмышленного ребенка. Камиль пытался меня успокоить, а я рыдала все громче. Его футболка пропитывалась моими слезами. Он не торопил меня. Дал выплакаться. Я не знаю сколько времени мы так простояли. Долго, очень долго. Когда закончились слезы, я просто всхлипывала. Мои губы дрожали, нос разбух от соплей, я не могла дышать. Хватала воздух, как выброшенная на берег рыба. Я не смотрела на бабулю, просто не могла. Я уткнулась Камилю в грудь, чувствуя сейчас защиту и поддержку. В трудные минуты всегда слабые примыкают к сильным. Так и я, надеялась получить хоть каплю защиты и понимания.
Глава 15
Камиль утешал меня. Продолжал гладить по голове и держал рукой плечи. Мне стоило огромных усилий отстраниться. Мужчина поднялся на ноги и подал мне руку помощи. Я благодарно приняла ее и встала к нему. Мы простояли еще много времени у изголовья, молча провожая бабулю на тот свет. Светлый лучик в моей жизни погас навсегда. Теперь навеки с ней умерла одна из лучших частей моей души.
Я снова стала одинокой сиротой.