Маска резидента
Шрифт:
Я не знал его и потому не мог говорить о нем! Я не мог гарантировать, что он не допрашивающий меня куратор вновь присланной ревбригады. Что он не пославший его сюда начальник. Что он не начальник того начальника. Я не мог довериться никому, кроме себя, без риска всунуть голову в мгновенно стянувшуюся на шее петлю репрессий. Единственный, перед кем бы я рискнул открыть рот, отважился бы передать дискетку, был Первый. Я никогда не видел его в лицо, но знал, что он есть. Все прочие ради моего же блага — под подозрением! Чтобы не попасть в идиотскую ситуацию — указать на предательство в стенах Конторы самому же предателю, — я должен молчать.
Я не могу
Но что мне тогда говорить?!
На мгновение я растерялся. Но только на одно-единственное, не фиксируемое самыми точными приборами. Если бы этих мгновений было два, ревизор неизбежно подметил бы и отметил в отчете заминку. В следующее мгновение я взял себя в руки, я уже знал, что буду делать! Я буду врать! В конце концов, ложь — это почти вся моя профессия. Я выдаю себя за другого человека, я выдумываю не принадлежащие мне биографии, я самозабвенно рассказываю о местах, где никогда не жил. Я лгу всей своей, точнее, всеми своими жизнями. Наверное, ради дела я солгу даже своей смертью. В этом мое призвание. В этом я профессионал высокого класса. Так, может, не грех хотя бы раз воспользоваться своим умением ради себя.
И я стал сочинять легенду. Не изменяя выражения лица, тональности голоса, не изменяя решительно ничего, я тем не менее изменил направление первоначального движения на 180 градусов! Я не испытывал иллюзий, я понимал, что подробный анализ моих пространных ответов неизбежно выявит кучу мелких противоречий и нестыковок. Мало будет — над моей речью потрудятся специалисты-психологи, врачи уха-горла-носа, речевики, акустики и еще черт знает какие специалисты. Они разложат мой голос на отдельные звуки, составят графики, совместят их с моей фоновой разговорной речью, выявят несовпадения, напряженности, затяжки, скороговорки, смены тональности. Пики и провалы самописцев скажут им ничуть не меньше, чем неточности в изложении фактов.
По-разному себя чувствующий человек говорит по-разному! Каждый в каждом своем состоянии различен и оставляет разные, соответствующие моменту голосовые отметки.
Мою импровизированную ложь раскроют. В этом можно не сомневаться! Но это будет потом, в стенах Конторы. Это будет не здесь! Мне главное — выиграть время. Мне главное — выбраться отсюда живым!
И я стал врать. Я взял инициативу в свои руки. Я искажал истину, добиваясь требуемой мне по легенде картинки.
Я изменял прошлое, почти не изменяя события! Да, изначально все было хорошо. Ревизоры работали. Контролер контролировал. Но ревизоры не заметили главного — что Резидент был под колпаком. Его пасла местная мафия. Нет. Я не знаю, когда и почему она села ему на хвост. Я знаю и рассказываю то, что знаю. Ревизоры не выявили параллельной слежки, но мафия обнаружила работу ревизоров. Ревизоры, как и Резидент, попали под чужое внимание. Это был провал, но о нем никто не догадывался.
Да, признаю, это был брак в работе ревизоров, равно как и курировавшего их Контролера. Но удара с этой стороны никто не ожидал. Установки были другие. Охранник должен был выявлять слежку, направленную на ревизоров, а не на Резидента. Это очень существенно! К тому же он работал один на малознакомой территории, а его противник — на давно освоенной и приспособленной для этих целей местности. Охранник не мог сделать больше, чем сделал.
Слежку мафиозных шпиков за ревизорами заметил Контролер. К сожалению, донести соответствующую информацию до начальства он не успел из-за крайне динамического развития событий, отсутствия, о чем вопрос ранее дебатировался неоднократно, быстродействующих
При попытке захвата экстренно эвакуируемой ревизорской бригады Контролер лично отслеживал ситуацию и содействовал ликвидации информационного банка, аппаратуры, а когда потребовали обстоятельства, потерявших дееспособность исполнителей.
К сожалению, в процессе ухода Контролер потащил за собой «хвост». Мафия решилась на захват рейсового, местной авиалинии самолета, на котором он летел. О подробностях данного происшествия можно при необходимости запросить местные органы МВД и безопасности.
Узнав о случившемся бое и захвате воздушного судна, являвшийся объектом проверки Резидент, сопоставив известные ему факты, сделал верные выводы и через своих подвизавшихся на третьестепенных должностях в иерархии местной преступной организации агентов узнал о подробностях происшествий, угона самолета в том числе. Опять-таки ставя интересы организации выше соблюдения должностных обязанностей, что в особых случаях допускается вышеперечисленными пунктами Положения, он вычислил местонахождение Контролера и предпринял успешную попытку его освобождения.
Просчет лиц, в той или иной степени соприкоснувшихся с запретной информацией и способной повредить интересам дела, выявил шесть фамилий. Чтобы исключить ее, информации, нежелательное расползание, Контролер и Резидент были вынуждены предпринять меры по очищению территории, для чего вскрыли резервный контейнер. Во время подготовительных работ Резидент был узнан и уничтожен.
Согласуясь с общей концепцией организации и пунктами и подпунктами Положения и инструкций, Контролер завершил операцию чистки самостоятельно. Отсюда, при всех имевших место вынужденных нарушениях и гибели личного состава, соблюдена центральная, подчиняющая себе все прочие, задача — сохранение тайны существования организации.
За срыв плановых мероприятий Контролер готов нести полную меру ответственности...
Вот так! С ног на голову!
А что мне было говорить? Что полномочный, представляющий интересы Конторы в северном регионе Резидент чуть не пятнадцать лет успешно трудился на мафию, то есть фактически против той самой Конторы? Что Тайна Конторы для местных мафиозных деятелей вовсе не тайна, а повод для застольных, под водочку, разговоров? Что ревизоры вместо контроля, не желая того, исполняли функции прикрытия для развернувших бурную деятельность преступников? А все это покрывает человек, входящий в руководство Центра, получающий от той же мафии денежное или еще какое содержание?
Да меня тут же, если ревизор честный парень, признают невменяемым и, на всякий случай, до установления окончательного диагноза, возьмут под стражу. По дороге я тихо скончаюсь от случайного ботулизма или сердечного приступа. А если вдруг поверят, тем вернее, чем ближе к изменнику ревизор, то тем паче изолируют и с еще большими предосторожностями этапируют в Центр. И вновь, как ни крути, мне придется скушать в дороге палку-другую несвежей колбасы (а как им откажешь!) и почить в страшных судорогах, явив патологоанатомам классическую картину запущенного отравления. В чем, в чем, а в том, что несвежий продукт моего желудка не минует, я уверен, даже если мне рот суровой ниткой заштопать.