Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?
Шрифт:
Страх сменился... Ничем. Пустотой. Ведь зачем бояться своих снов? Их можно контролировать. И я очень хочу проснуться.
Сейчас открою глаза и навсегда забуду этот кошмар. Это ж надо до чего докатилась...
"Допилась", - поправил не в меру разговорчивый для сновидения внутренний голос.
В общем, допилась до того, что Морозов начал сниться в эротических снах. Послесониях? Утренних миражах? Или как такое называется?
"Это называется: пить надо меньше", - безустанно прокомментировал чересчур разговорчивый
– Ксана, - плеча коснулись уж больно натуральные для простого, пусть и эротического сна пальцы.
– Ты ведь не сон, да?
– не открывая глаз, рваным шепотом спросила я.
– А ты бы хотела, чтобы я был сном?
– пальцы переместились на шею, мягко обхватив и поглаживая.
– Убирайся из моей постели, - оттолкнув руку парня, ровно попросила я, повернулась к Тимофею спиной, положила ладошку под голову и уставилась в никуда. Даже слёз не было. Только безразличие, полностью поглотившее всё внутри.
Наверное, надо было устроить истерику, наорать, погнать, написать заявление в полицию за совращение несовершеннолетней. Но зачем? У него и так много проблем.
– Ксан...
– на талию легла ладонь парня.
– Не трогай меня.
Рука исчезла.
– Ксани...
– Убирайся.
Матрац легко дрогнул. Морозов встал, оставляя меня на огромной кровати одну. Его вообще не должно здесь быть. Так не бывает...
– Знаешь Ксани, уже слишком поздно меня гнать, - присев передо мной на корточки, сказал Тимофей. Я перевела безразличный взгляд на парня и снова уставилась в пустоту.
– Что хочешь на завтрак?
– он никак не желал угомониться. Чувство вины замучило? А оно у него есть - это чувство? О чём он думал, ложась со мной в постель? Уж явно не обо мне. Хорошо, что не помню вчерашний вечер, иначе бы...
– Уйди, - в очередной раз попросила я.
– Нет, - отрицательно мотнул головой Тимофей.
– Я никуда не уйду. Сейчас моё место здесь.
Глухо рассмеялась, вызвав недоумение на лице Чудовища.
– А потом где будет твоё место?
– А это зависит только от тебя. Ксан, оживай. Я расскажу всё, что было вчера, но только за завтраком. К тому же... подожди минутку, - хитро улыбнулся Морозов. Попытался было дотронуться до моей щеки, но, наткнувшись на ни чем не уступающий по холодности его коронной бездне взгляд, помрачнел и убрал руку. И, наконец, оставил меня одну.
Он расскажет: мне оно надо? То, что было вчера, не вернёшь. Надо жить дальше. Только как?
– Вот, - не прошло и обещанной минуты, и Тимофей вернулся. На руке у него, любопытно крутя мордочкой, сидел крошечный дымчато-серый котёнок.
Столько эмоций не вызвало даже пробуждение в одной кровати с Морозовым. Я села, поёжилась под немигающим взглядом парня и поспешила укутаться в одеяло. Он, конечно, всё уже видел, но так спокойнее.
– Откуда?
– требовательно протянув руки к котёнку, спросила я. Тимофей тут же передал недовольно фыркнувшего кроху.
Руки Морозова старалась не касаться. Было не противно, просто... Не знаю, как правильнее описать это чувство. Не могу на него злиться, но и простить не могу.
Тим отдал кота и, отойдя на шаг, уселся прямо на пол. Парень уже успел одеться: джинсы и чёрная майка. А мне продолжало казаться, что он голый. Бред, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.
– Ты вчера ночью подобрала, когда мы возвращались из "Монолита".
– И что мы там забыли?
– уточнила, закончив рассматривать котёнка. И, устроив совсем юную кошку у себя на коленях, начала осторожно почёсывать за непрерывно шевелящимся ухом. Второе тоже навострилось, умная мордочка повернулась ко мне, и левый зелёный глаз подмигнул. Я улыбнулась и порадовалась, что сделала вчера хоть что-то хорошее. Если бы кроха замёрзла и погибла, не простила бы себе. Как можно быть таким жестоким, чтобы выкинуть котёнка на улицу, ещё и зимой? Если уж у меня при мысли выгнать Чудовище начинает щемить сердце... Живодёры!
– Мы там напивались, - вздохнув, ответил Морозов.
– Ах, да... припоминаю...
– Хорошо.
– Нет, плохо. Я не помню остального и, что самое удивительное, не хочу вспоминать.
Тимофей поник: плечи опустились, взгляд упёрся в пол... Ну, прямо невинный ангел. А кто просил его забирать мою невинность? Нет, я никогда не собиралась хранить девичью честь до самой свадьбы. Просто так, как поступил Тимофей...
– Ты его Вельзевулом назвала, - не к месту рассказал Морозов.
– Это кошка.
– Ты хозяйка, тебе и решать, - пожал он плечами.
– Значит, Вельзевула. Зевка, да?
– приподняв котёнку на уровень глаз, спросила я у неё. В ответ получила комплект царапин от крошечных коготков на нос.
– Ах ты, малявка!
– рассмеялась и выпустила извивающуюся мелкую хозяйку квартиры на пол. Дымчатый пушок со всех ног бросился из спальни в направлении кухни. Похоже, ночью её сильно напугали.
И мы снова остались с Морозовым один на один. Он сидел на полу, сцепив в замок руки, упёртые локтями в колени, а я - на кровати. И смотрели друг на друга.
– Надо сменить простыни, - первой отвернулась я. Смотреть на пятна крови ещё раз желания не было. И так всё понятно.
– Я поменяю, - подскочил на ноги Тим. Усмехнулась. К чему это всё? Не верю в его искреннее раскаянье. Боится, что выгоню из квартиры? Не в стиле Морозова. По-моему, он ничего не боится.
– А ты иди пока позавтракай. Я чайник поставил.
Пожала плечами, поплотнее завернулась в одеяло и ушла. Только не на кухню, а в ванную. Хотелось смыть с себя... А что, собственно, смывать? Да, на внутренних сторонах бедёр чуть крови. Это не страшно.