Маскарад на Дикантропусе
Шрифт:
Вирус сразил его молниеносно, и, только благодаря своей счастливой звезде, он заметил на карте, что близок к Дикантропусу. Быстро слабея, он был вынужден резко затормозить и так неудачно приземлился, что сейчас опасался, не израсходовал ли он все горючее. И в самом деле, когда они пошли проверить, то обнаружили, что горючего едва ли хватит, чтобы поднять корабль в воздух на какие-нибудь сто футов.
Ландри уныло покачал головой:
– Плакал мой десятимиллионный контракт на Зубане XIV.
Рут тем же тоном ответил:
– Грузовой пакетбот бывает раз в три месяца.
– Три месяца в этой проклятой дыре! Сдохнуть можно!
Они вернулись на станцию.
– Как вы живете тут, не понимаю. Барбара услышала его:
– Живем? Да последние шесть месяцев я каждую минуту на грани истерики. Джим, - она с отвращением ткнула в сторону мужа, - только и занят своими костями, камнями и антенной. Веселенькая у меня компания!
– Может быть, я помогу вам, - легкомысленно предложил Ландри.
– Может быть, - сказала она, бросив на мужа холодный, равнодушный взгляд. И с этими словами, грациозно покачиваясь и таинственно улыбаясь, вышла из комнаты.
Вечером устроили праздничный ужин. Как только голубые лучи солнца исчезли за горизонтом, Барбара и Ландри отнесли стол к озеру и обставили его со всем великолепием, какое только могла обеспечить станция. Не сказав ни слова мужу, Барбара открыла бутыль с бренди, Которой прижимистому Руту хватило бы на целый год, и приготовила кучу бокалов виски с лимонным соком, вишневую настойку и лед.
На открытом воздухе, когда зажгли свечи и на бокалах виски заплясали блестящие искорки, даже Рут повеселел. Воздух был на редкость прохладен, а вокруг раскинулись пески пустыни, белые и чистые, как полотно. Так они сидели и пировали консервированной дичью, грибами и замороженными фруктами, хорошенько накачиваясь рутовским бренди, а через озеро на них из темноты глазели туземцы.
Они постепенно пьянели: Рут, становясь все более сонным и вялым, Ландри - все веселее, а Барбара игривей: настоящая хозяйка, очаровательная и остроумная, от ее хохота звенел и дрожал весь ночной Дикантропус. Они с Ландри поднимали бокалы друг за другом, перебрасываясь шуточками насчет Рута и его потерь. Окончательно осоловев, тот чуть не падал со стула. Наконец, пошатываясь и спотыкаясь, он отправился на станцию.
На столе у озера оплывали свечи, Барбара подливала бренди. Голоса их становились все невнятнее, и, наконец, свечи догорели.
Ах, как хотелось бы продлить время благодатной темноты! Но настало утро, а затем... день молчания и опущенных глаз. Потом другие дни и ночи сменяли друг друга, и происшедшее уже стало обыденностью. А на станции поселилась маленькая гадкая ложь.
Барбара откровенно избегала Рута, и, когда ей случайно приходилось разговаривать с мужем, в голосе звучала плохо скрытая насмешка. Ландри, уверенный, беззаботный, - орел да и только - любил исподтишка наблюдать за ними, в душе потешаясь над сложившейся ситуацией. Рут отгородился стеной спокойствия, разговаривал сдержанным, невозмутимым тоном, ничем не выражая того, что происходило у него в душе.
Было несколько неприятных стычек. Однажды утром, зайдя в ванную комнату, Рут обнаружил, что Ландри бреется его бритвой. С каменным лицом Рут вынул ее из рук Ландри. На мгновение
Рут сумрачно улыбнулся:
– Не злите меня, Ландри. Есть разница между бритвой и женщиной. Бритва моя. это человеческое существо не может быть чьей-то собственностью, а мои личные вещи оставьте в покое
Ландри поднял брови.
– Парень, да ты чокнулся.
– Он отвернулся.
– А, пошел ты..
Шли дни, и все оставалось на своих местах, только появилось новое гнетущее ощущение. Все меньше разговоров, неприязнь повисла в воздухе клочьями паутины. Каждый жест, каждое движение носили печать греха, который демонстративно выставляли напоказ.
Рут безнадежно погрузился в свои занятия, рассматривая в микроскоп кости и камни, беспрерывно что-то измеряя и записывая. У Ландри с Барбарой вошли в привычку длинные прогулки по вечерам, как правило, в сторону пирамиды - и неторопливо назад, через спокойную и прохладную пустыню.
Тайна пирамиды вдруг заинтриговала и Ландри. Он даже обратился к Руту.
– Понятия не имею, - сказал Рут.
– Ваши догадки стоят ровно столько же, сколько и мои. Единственное, что мне твердо известно, - туземцы не хотят, чтобы кто-нибудь пытался проникнуть в нее.
– Пф, - произнес Ландри, оглядывая пустыню.
– Интересно знать, что там внутри. Барбара говорила, что у какого-то туземца вы видели бриллиантовое ожерелье ценой в тысячи долларов.
– Я не строю никаких предположений.
– Он заметил, как непроизвольно дернулся рот Ландри и у того задрожали руки.
– Лучше не суйтесь в это дело. Я не хочу неприятностей с туземцами. Помните это, Ландри.
Ландри вкрадчиво спросил:
– У вас какие-нибудь права на эту пирамиду?
– Нет, - коротко ответил Рут.
– Никаких.
– Она - ваша?
– Ландри с иронией выделил это слово, и Руту припомнился эпизод с бритвой.
– Нет.
– Тогда, - сказал Ландри, - занимайтесь своим делом.
– Он вышел из комнаты.
Днем Рут видел, как Ландри с Барбарой что-то долго обсуждали, и заметил, как тот рылся в своем корабле. За обедом не было сказано ни единого слова.
Как обычно, когда вечерняя заря сменилась прохладными прозрачными сумерками, Барбара с Ландри отправились на прогулку в пустыню. Но сегодняшним вечером Рут наблюдал за ними и заметил рюкзак за плечами Ландри, а Барбара вроде бы несла сумку.
Рут шагал взад и вперед, сердито попыхивая трубкой. Ландри был прав это его не касается. Будь это хоть трижды прибыльным делом - он не хотел в него вмешиваться. И если какая-то опасность существует, она коснется только этих двоих. Так ли это? Или он, Рут, непроизвольно будет втянут в эту историю? Для дикантропов все люди одинаковы, и возмездие, предназначенное для одного, обратится против всех остальных.
Что же там произойдет? Убийство?..
Рут курил трубку, задумчиво покусывая мундштук, дым клубами выходил у него изо рта. В конце концов он отвечал за безопасность Барбары, забрав ее из привычного и удобного земного окружения. Встряхнув головой, он выдвинул ящик, где держал свой револьвер. Его там не было.