Маскарад со смертью
Шрифт:
Раздался удар колокола станционного смотрителя, и перрон стал пустеть. Лоточники неторопливо складывали товар в баулы и перебирались на новое место. Свободные носильщики стайкой курили у ограды, подсчитывая заработок. Накачав себя паром, поезд стал медленно разгоняться и, набрав скорость, скрылся из виду, оставив бесконечно прямую параллель стальных рельсов да незатейливую поперечность шпал.
43
Finita la comedia
Весть о том, что главным злоумышленником является драгунский офицер Васильчиков, мгновенно разнеслась по полицейскому управлению, но комичность ситуации заключалась в том, что никаких доказательств, кроме слов присяжного поверенного, у полиции не было. Штабс-ротмистра поместили в камеру для временно задержанных и даже попытались один раз допросить. Но ни следователь, ни Фен-Раевский, ни даже сам многоопытный Поляничко – никто не мог добиться от Васильчикова каких-либо признаний. Офицер откровенно посмеивался над всеми, делая вид, что ему не понятно, в чем его подозревают, и грозил «гнусным полицейским ищейкам» страшным судом и небесными карами.
Героя русско-японской войны обыскали с ног до головы и ничего компрометирующего не обнаружили. Наличествующих вещей в чемодане было немного: трофейный японский пистолет, карты, несколько трубок, две пачки табаку фабрики «Габай», два полотенца и нижнее белье; из кармана изъяли перочинный нож, пару серых перчаток и двести тридцать рублей наличными. И все. К тому же, как назло, куда-то запропастился Ардашев. Домой он не заезжал и в полиции не показывался. На поиски присяжного поверенного отрядили Каширина с двумя городовыми.
Учитывая важность текущего момента, Фен-Раевский созвал совещание. Пред светлыми очами главного полицейского начальника губернии предстали: старший судебный следователь Кошкидько, следователь Чебышев, начальник сыска Поляничко и жандармский ротмистр Фаворский. Но не успели чиновники занять свои места, как в дверь робко постучали. На пороге появился Каширин. С видимым подобострастием он обратился к полицмейстеру:
– Разрешите доложить, ваше превосходительство?
– Да бросьте вы эти свои чинопочитания, Каширин, говорите же скорее, – нервно постукивая карандашом о крышку стола, торопил подчиненного Фен-Раевский.
– Адвокат скоро будет. Он, оказывается, опять участвует в процессе по делу этого писателя… ну как его? Кургучева! – обрадованно вспомнил полицейский.
Действительно, ждать пришлось недолго, и в комнату свежим вихрем влетел обрадованный Ардашев.
– Что ж, господа, прошу извинить, что заставил вас ждать, но я не мог пропустить судебное заседание. Слава богу, мой клиент выиграл дело!
– Насколько я понял, Клим Пантелеевич, вы считаете, что именно господин офицер и есть тот самый дерзкий и безжалостный преступник? – не обращая внимания на сообщение об очередном успехе присяжного поверенного в суде, с некоторым сомнением в голосе спросил Фаворский.
– Мне очень жаль, но такова действительность.
– Мы были бы вам весьма признательны, если бы вы поделились с нами вашими соображениями, – проговорил полицмейстер.
– Извольте. Но прежде я бы хотел выяснить, что вам удалось обнаружить при личном обыске? – осведомился Ардашев.
– Ничего подозрительного мы, к сожалению, не нашли.
– А где его вещи и оружие?
– Одежда находится у меня, а пистолет и шашка – в несгораемом шкафу комнаты дежурного офицера, – пояснил Каширин.
– А позволительно ли будет мне взглянуть на них?
– Конечно. Антон Филаретович, не сочтите за труд, принесите-ка сюда чемодан и оружие Васильчикова, – попросил полицмейстер. Исполненный холопьего раболепства, Каширин стукнул каблуками, дважды кивнул и поспешно вышел, чтобы уже через несколько секунд появиться вновь. Он принес кожаный чемодан небольших размеров, открыл его и, отступив назад, потерялся в тени громоздкого шкафа.
Ардашев внимательно осмотрел вещи задержанного. Его внимание привлекла почтовая квитанция, пара перчаток и складной перочинный кавалерийский нож. К трофейному револьверу присяжный поверенный интереса не проявил, но шашку рассматривал довольно пристально. Вытащив клинок, он положил его на стул и обратился к Фаворскому:
– Будьте добры, Владимир Карлович, одолжите-ка мне на время ваш меч-кладенец. – Ротмистр с готовностью отстегнул холодное оружие и протянул Ардашеву. Рядом с ножнами драгунского офицера он разместил ножны жандармского ротмистра – они совпали. Затем присяжный поверенный совместил клинок Фаворского и Васильчикова, клинок последнего оказался короче примерно на полвершка.
– Таким образом, господа, вы видите, что две одинаковые шашки имеют разную длину клинков. Это говорит о том, что клинок штабс-ротмистра укорочен, а пустое пространство ножен закрыто изнутри для того, чтобы им можно было воспользоваться в качестве контейнера. Минуту терпения. – Адвокат взял изъятый перочинный нож и, легко разогнув клепки, надрезал кожу на ножнах, а затем разъединил две деревянные половинки, так что получилась щель, из которой на стол высыпалось три бордовых и множество прозрачных, похожих на брильянты, камней. Клим Пантелеевич их внимательно пересчитал и разделил по цвету на две кучки.
– И как изволите это понимать? – барабаня по столу пальцами, пробормотал Кошкидько.
– Я думаю, этот вопрос было бы лучше адресовать лично штабс-ротмистру. Мне кажется, его как раз и не хватает, – ответил Ардашев.
Задержанного привели почти сразу. Судя по заспанному лицу, с нервами у кавалериста было все в порядке. Городовой усадил его на табурет и вышел. Первым начал полицмейстер:
– Штабс-ротмистр Васильчиков, признаете ли вы себя виновным в убийстве Соломона Жиха, господ Делавинь и аптекаря Савелова?
– Что за вздор! Сдается мне, что господин Ардашев уже успел заразить вас чумой своих болезненных предположений, – обнажив здоровые зубы, нагло улыбнулся офицер.
– Ну, Клим Пантелеевич, вам и карты в руки, – махнул в сторону Васильчикова Фен-Раевский.
– Откровенно говоря, я даже не считаю нужным вообще вести какую-либо полемику с этим человеком. Его вина в каждом злодеянии подтверждается огромным количеством улик, а посему нет нужды в покаянных исповедях злоумышленника. К тому же он хорошо понимает, что его ждет, и поэтому признаваться ему нет никакого резона. Итак, если позволите, я изложу детали. – Скрестив руки на груди, адвокат стоял перед открытым настежь окном и, казалось, сосредоточил все внимание на двух старых липах, давно посаженных чьей-то неопытной рукой слишком близко. За десятилетия их коряжистые ветки сплелись воедино, образуя густую и прочную сеть зарослей. Холодные осенние северо-западные ветра сбросили с них значительную часть наряда, оголив темные, изрезанные глубокими морщинами стволы, и от этого деревья напоминали немолодых, обнаженных дам, стыдливо прикрывающих уродливую старушечью наготу остатками бурой, полуживой листвы. – Находясь в любовной связи с Кларой Жих, тогдашний поручик узнал о том, что Соломон Моисеевич собирался закупить довольно значительную партию драгоценных камней, большая часть из них, как нам теперь известно, предназначалась для господина Расстегаева. Заранее имея информацию о времени прибытия курьеров в Ставрополь, Васильчиков выехал в Харьков, чтобы с тамошней станции сесть на проходящий кавказский поезд. И, конечно же, переодевшись в платье священника, было намного легче втереться в доверие к двум иностранцам, перевозившим драгоценные камни на довольно значительную сумму. Батюшка угостил ничего не подозревавших французов конфетами с гремучей смесью из снотворного и ядовитого семени тисового дерева и, дождавшись, пока отец и сын Делавинь уснут, проник в их купе с целью завладения драгоценностями.
– Неужели это растение настолько ядовито? – не сдержал удивления полицмейстер.
– Да. Это действительно так, Ипполит Константинович. Самое опасное действующее вещество – алкалоид токсин содержится почти во всех частях дерева, а особенно в семенах и хвое. Токсин поражает нервную систему и органы пищеварения. Еще Юлий Цезарь в своих сочинениях упоминал о его смертоносном свойстве. Конечно, проще было бы воспользоваться, например, цианистым калием. Но для этого пришлось бы зарегистрироваться в аптечном журнале продажи ядовитых препаратов. Этого, по понятным причинам, Васильчиков сделать не мог. Естественно, алкалоид токсин по сравнению с цианидом более слабое вещество, но в комбинации со снотворным эта коварная отрава завоевывает человеческий организм очень быстро. О странном священнике нам, если помните, рассказывал и начальник акцизного управления Гайваронский, и Пейхович, и господин Доршт. Наблюдательный немец, будучи превосходным ювелиром, подметил одну очень важную деталь – у батюшки на груди висел не наперсный крест, а панагия. Из этого следовало, что он не простой приходской священник, а самый настоящий архиерей, и это вполне обоснованно вызвало подозрения. Во-первых, для такого сана он был слишком молод; во-вторых, несмотря на строжайший пост, столовался в вагоне-ресторане, прилюдно нарушая православный запрет; ну и, в-третьих, священнослужителя такого уровня на вокзале после прибытия поезда никто не встречал, что, согласитесь, очень странно. А когда на съемной квартире убитого актера мы нашли весь этот гардероб, то все стало на свои места.