Шрифт:
Лариса Соболева
МАСКАРАД У ДРАКУЛЫ
– Ни за что! Лучше удавлюсь.
Фразы эти Арина произнесла громко, с напором, будто спорила с невидимкой, а не стояла перед «зеброй», ожидая сигнала светофора. Народ справа и слева косился на нее, наверняка думая: еще одну выпустили из психушки, не долечив. От неловкости она сдвинула брови, окунула нос в пушистый шарф и, едва вспыхнул зеленый огонек, ринулась на другую сторону улицы.
Нехорошо получилось. Выплеснула негативные эмоции прямо на улице. А все из-за Марка. Со вчерашнего вечера он не позвонил ни разу. Ну, поссорились,
Только ее внутренний монолог достиг апогея, как вдруг Арина поймала себя на том, что вторично открыла рот и чуть было не выкрикнула: «Ни за что!» Сдержав порыв, для чего пришлось остановиться, она пару раз вдохнула морозной свежести и огляделась. Ах, да! Ей же надо в супермаркет. Только свернула к дверям под праздничными вывесками, как за спиной услышала:
– Аринка!
Она резко затормозила… Нет, это не Марк. А хотелось, чтобы он. Услышав вторично свое несовременное имя, Арина обернулась и раскрыла глаза от удивления – к ней бежал…
– Антошка?!
Улыбка появилась сама собой, глаза заискрились, как новогодние огни, и лицо осветилось радостью. Как же не радоваться, когда школьная любовь, давно прошедшая, но оставившая чистый след в памяти, несется на тебя, хватает, обнимает, кружит, громко смеясь? Повиснув на его шее, Арина жмурилась, чтобы не закружилась голова. А из прохожих никого не удивляла бурная встреча, ведь в канун Нового года всякое случается. В это время каждый человек ждет чего-то невозможного, но вдруг, как по взмаху волшебной палочки, осуществимого – без всяких усилий.
– У, какой ты стала! – сказал Антон. Правда, при этом было непонятно: похвалил он или выразил сочувствие. – Еле узнал.
– Ты тоже изменился, – рассмеялась она, стряхивая с его волос сухие крупинки снега. – Мужик! Ей-богу, мужик. А был хиленьким, невзрачным, непропорциональным, с голосом сломанного саксофона.
– Есть время? Может, кофейку выпьем?
– Согласна. Не виделись же сто лет!
– Двенадцать, – уточнил он, беря ее под руку. – С выпускного. Идем, место знаю, тут недалеко… там готовят отличный капучино.
Да, напротив нее сидел мужчина, который мало был похож на школьного друга, носившего ее портфель и занимавшегося с ней бесплатным репетиторством по математике. Антон окреп, похорошел, хотя для парня это не совсем удачное слово, тем не менее в лице его появилась жесткость, что делает мужчину именно мужчиной. А шевелюра русых волос осталась прежней – непокорной и густой. Ожидая, когда принесут заказ, Арина достала мобильник, но нет – она не пропустила звонок. Его, звонка, все не было… Подперев кулаком подбородок, она слушала Антона, стараясь освободиться от мыслей о Марке.
– Из нашего дружного класса осталось всего ничего, остальные кто где. Все переженились по сто раз, столько же раз успели развестись. Кроме Ольки, она застряла в старых девах.
– Странно, самая красивая была, – вставила Арина.
– Почему была? Она и есть. Помимо красоты, Аринка, нужно еще иметь огонек внутри, чтоб притягивал, а Оля холодная, как дамасская сталь. Ты-то где пропадала? Ни разу не захотела встретиться со старыми друзьями, а ведь приезжала в город, я слышал.
– Дня на два, мама от себя не отпускала, – оправдывалась Арина. – Я училась, Антоша. На хирурга учатся долго и упорно. Потом ординатура, потом устроилась здесь, привыкала. Я так мечтала лечить одноклассников, а вы все не болеете. Замуж меня тоже не берут… Да, а как Боб, Зайчонок, Милка?
– Зайчонок – жена моя, родила сына. Боб… Слушай, ты где встречаешь Новый год? Небось традиционно: с мамой и папой?
– Не определилась, – неуверенно произнесла Арина, потому что с Марком должна была встречать, а он… негодяй!
– Тогда приглашаю тебя к Бобу! – сказал он. – Там увидишь нашу компашку.
– Как-то неудобно… – попробовала возразить она.
– О каком неудобстве идет речь! – воскликнул Антон, едва не смахнув чашку со стола. Он и раньше отличался необузданным темпераментом. – Даже не думай! Приходи, посмотришь, как весело мы проводим время благодаря Бобу, в котором погибли великий режиссер и актер, вместе взятые. На Восьмое марта разыграли сцены из средневековой жизни, на его день рождения дом и сад наполнились привидениями, а прошлый Новый год боролись с коварным алхимиком и его фокусами.
– Поняла, Боб устраивает маскарад.
– Не совсем. Это надо увидеть собственными глазами. Прилетай, будет прикольно. Водку пить всю ночь скучно, Боб придумал развлечения, и как их сооружает! Он классный изобретатель, в прямом смысле слова. Адрес сейчас напишу…
Он настрочил на бумажной салфетке несколько строк, Арина, не глядя, сунула записку в карман пиджака. Поговорили еще с полчаса и разбежались.
В десять она была готова и стояла перед зеркалом, недовольно скривив губы. Казалось, наряд получится отпадный – вырезано все, что можно и нельзя. На деле же – сплошное золото: веснушки, рассыпанные по всему телу, волосы с золотым отливом, платье в стиле золотого слитка, в довершение и глаза золотистые. Но и тут Арина нашла положительный фактор. Это намек для Марка: я – золото, а ты не ценишь. Стрелки подбирались к одиннадцати, но он даже не позвонил.
– Ну и катись к черту, – психанула Арина, оглядев сквозь слезы любовно сервированный стол на двоих.
Нашел время учить ее уму-разуму! Нет, такое не прощается. Она отыскала адрес Боба и, прихватив бутылку шампанского с коробкой конфет, вызвала такси.
В половине двенадцатого Арина вошла в роскошный дом Боба под громкие возгласы:
– Смотрите, кто пришел!
– Аринка! Ты ли это?
– Выглядишь супер!
– Наконец-то наша хирургическая богиня соизволила вспомнить школьных друзей.
Последнюю фразу кинул слегка высокомерным тоном Эрнст. Годы несутся, а он как был над всеми, так и остался, хотя заматерел и приобрел вид крутого начальника. Но Арину переполнила радость встречи, она всем улыбалась, всех целовала в щеки, отмечая, что изменились друзья очень сильно. В то же время в каждом осталась толика тех мальчишек и девчонок, которых она помнила.
– Боб! – воскликнула Арина, увидев перед собой крупногабаритный «контейнер». Когда-то Бобриков был всего лишь высоким и нескладным, а теперь… – Боже мой, какой ты большой! Подойти страшно.