Маскарад
Шрифт:
«Сейчас».
ГЛАВА 40
Шайлер чистила зубы, и тут зазвонил ее мобильник. Она наскоро прополоскала рот, сплюнула, быстро вытерла лицо и помчалась к телефону. Было раннее утро, и девушка собиралась в школу.
— Чего?
— Разве так отвечают по телефону?
— Ой, Блисс! Привет! Извини, я думала, это Оливер. Он вечно звонит по утрам.
— Извини, что разочаровала тебя.
— Вовсе нет. Как ты себя чувствуешь? —
Она собиралась навестить Блисс в больнице, но последние несколько дней выдались просто сумасшедшие; Шайлер пыталась одновременно управиться с насыщенным школьным расписанием, вампирскими уроками и тем фактом, что ее дедушка собирается вступить в генеральное сражение всей его жизни. Было объявлено открытое голосование, и выборы приближались.
— Получше, — сказала Блисс. — Ты... э-э... в курсе, что со мной произошло?
— Угу, — отозвалась Шайлер. — Дедушка сказал, что это был Кроатан, но ты в безопасности.
Блисс рассказала Шайлер про испытание, про то, как она открывала разум перед Нэн Кластер, и про то, что отметины исчезли с ее шеи.
— Со мной было то же самое, — сказала Блисс. — Помнишь? Тем вечером, когда мы были на фотосессии.
— Да.
— На меня тогда напали, но отметины исчезли. И я ничего не могла вспомнить.
— Еще она хотела посмотреть у меня тыльную часть шеи. Правда странно?
Шайлер кивнула, позабыв, что Блисс ее не видит.
— На самом деле это тоже часть испытания — мне дедушка сказал. Нэн приходила и сюда. Проверить меня.
— Что, правда? Так я не одна?
— Нет, конечно! Проверяли всех, кто там находился.
— Клево.
— Ну так и чего?
— Слушай, я кое-что узнала от папы. Помнишь, Комитет постоянно твердил, что никакой Серебряной крови нет?
— Угу.
— Ну так вот, кажется, они передумали.
— Да, я тоже об этом слыхала, — отозвалась Шайлер.
Лоуренс держал ее в курсе событий в Совете. Теперь, когда был убит взрослый вампир, руководство общиной бурлило — там назревал мятеж. Серебряная кровь сделалась прискорбной прозой жизни, с которой приходилось считаться.
— Ну, как бы то ни было, папа считает, что это должен быть один из нас — кто-то высокопоставленный, из старого семейства, — сказала Блисс.
—Корделия тоже всегда это утверждала.
— Может, ты подумаешь, что я свихнулась, — продолжала Блисс, — но я, кажется, знаю, кто это сделал.
— Кто что сделал?
— В смысле — я, кажется, знаю, кто укрывает Серебряную кровь, — сказала Блисс. — Я думаю, Кингсли как-то с этим связан.
Блисс рассказала Шайлер о своих подозрениях и о том, как они совпали с тем, что отец рассказал ей об извращении — об интересе Кингсли к темной материи, о той странной книге, которую он постоянно читал, о том, что он был знаком с историей и мифологией Серебряной крови.
Шайлер присвистнула.
— Даже не знаю... звучит подозрительно, да, но тебе не кажется, что выводы немного скоропалительные?
— Может быть, но я застряла тут до следующей недели, — сказала Блисс. — А вы с Оливером не сможете приглядеть за этим?
Ближе к концу недели Шайлер с Оливером раскопали несколько интересных фактов про новичка. В Хранилище был наведен хотя бы относительный порядок — фактор велокс оказался очень кстати. Пыль и штукатурку убрали, и о взрыве теперь напоминала лишь небольшая, толщиной с волосок, трещина в мраморном полу. Просто поразительно, на что способны вампиры, если поставят себе какую-то цель.
Проследить за чередой местопребываний Кингсли оказалось несложно благодаря широкому кругу знакомств Оливера в частных школах, а также благодаря хитроумной компьютерной слежке.
Шайлер позвонила Блисс в больницу, чтобы сообщить, что они обнаружили.
— Мартины приехали в Нью-Йорк тем самым вечером, когда, как ты говоришь, убили Дилана, — сказала она. — И мы выяснили, что Кингсли был в летней школе в Хотчкиссе, там, где убили ту девушку. И он провел неделю в Чоате, в гостях у друга — там, где прямо перед началом занятий нашли мертвым одного второкурсника. Он был здесь, в Нью-Йорке, в ту ночь, когда в «Квартале сто двадцать два» убили Эгги, и еще он был на вечеринке, на которой умер Лэндон Шлессингер.
— Так я и знала! — воскликнула Блисс.
— И еще одно: Кингсли был последним, кто навещал Саммер Армори. Оливер сказал, что ходят слухи, будто они встречались. Так что он присутствовал неподалеку от места всех преступлений. Но полностью я не уверена, это может быть и простым совпадением. Куча молодежи Голубой крови посещает летнюю школу в Хотчкиссе, ездит в Чоат, были тем вечером в «Квартале сто двадцать два» и были знакомы с Лэндоном Шлессингером. А Саммер Армори много с кем встречалась. Я уверена, что, если постараться, мы найдем еще нескольких, кто подпадет под все пункты списка.
— Нет, это наверняка он. Я уверена! — решительно произнесла Блисс.
— Ты собираешься рассказать отцу об этом?
— Я даже не знаю... Он — кто-то вроде консультанта при семье Кингсли. В смысле...
— Давай я расскажу Лоуренсу, — предложила Шайлер. — Он разберется, что с этим делать.
Когда Шайлер за ужином изложила Лоуренсу все подозрения Блисс и свидетельства в пользу обвинения, дедушка даже не оторвал взгляда от своего бифштекса на ребрышках.
— Любопытно, — рассеянно произнес он.
— Правда любопытно? — спросила Шайлер. — Как ты думаешь, не кроется ли за этим что-нибудь?
Лоуренс глотнул вина из бокала.
— Возможно.
Больше он ничего не сказал на эту тему, и Шайлер за весь вечер ничего не смогла из него вытянуть.
ГЛАВА 41
Следствие Комитета по поводу инцидента в Хранилище созвало публичное слушание; на него вызвали всех свидетелей нападения, чтобы они дали показания Комитету. Слушание проходило в одном из огромных залов судебного заседания, расположенных под Хранилищем. Члены Совета уселись в ряд на высоком помосте, лицом к собравшимся. В центре сидел Чарльз Форс. Лоуренс ван Ален на правом краю ряда уже, как обычно, пыхал сигарой. Новый глава стражей, Эдмунд Эрлих, в миру — известный историк искусств и владелец художественной галереи, вел судебное разбирательство со своего места на помосте. Сбоку находилось небольшое возвышение — на него вызывали свидетелей. Перед помостом стоял инквизитор, официальный обвинитель, выступающий от имени Комитета.