Маскарад
Шрифт:
Мы усаживаем его на стульчик, раскладываем перед ним книжку-раскраску, пару мелков и заказываем еду. Как только официантка удаляется, Лана поднимает на меня свои прекрасные глаза. Я когда-нибудь говорила тебе, что моя лучшая подруга — убийственная красотка? Когда я была моложе, я воображала ее немного испорченной. Возможно, я даже была немного в нее влюблена. Ну, ладно, ладно я была в нее влюблена. Я и еще несколько других ребят, которых знаю. Я никогда не говорила ей об этом. Предполагая, что это может вызвать некую неловкость. Возможно, когда-нибудь я скажу
— Так, — говорит она, с нетерпением подавшись вперед, и смотря на меня любопытными глазами, но с теплотой, так твоя лучшая подруга должна смотреть на тебя. — Расскажи мне о мистере Широкая грудь, Идеальный пресс и Перекатывающиеся бицепсы.
— По-прежнему ставит меня к стене и таранит своим членом.
Мгновение она выглядит удивленной, затем откидывает голову назад и смеется.
— Ох, Билли. Ты бесподобна.
— Нет, правда, — говорю я с каменным лицом. — Именно это, он делает постоянно. Трахает жестко. Все время.
Лана бросает взгляд на своего сына.
— Мне придется придумывать огромное объяснение, если первое слово Сораба будет состоять из семи букв.
Я смотрю на Сораба. Он что-то яростно рисует в своей книжке-раскраске.
— Не имею понятия, почему ты не хочешь его научить таким универсальным и полезным словам. Это единственное слово в английском языке, которое может играть роль прилагательного, глагола и существительного. Кроме того, мне кажется действительно круто, когда дети ругаются.
Она не выглядит впечатленной.
— Сейчас ты мне скажешь, что рядом с Сорабом не стоит играть с огнем.
Она смеется, и я тоже, смех получается легким. Жизнь прекрасна. Я думаю о Джероне. Я хочу оставаться циничной и беспристрастной, возможно даже без эмоциональной, но я не могу. У меня такое чувство, словно мне в подарочной упаковке доставили Феррари на дом, и кто-то сказал: «Действуй на всю катушку».
— Так значит, тебе действительно нравится этот парень?
— Ну, я все еще застряла на шестьдесят восемь, но в остальном все просто шикарно.
— Шестьдесят восемь?
— Он злится на меня, но я все еще принадлежу ему одному.
Лана вздыхает на мою прямолинейность, и я подмигиваю ей.
Вдруг она тепло улыбается. Я уже больше не влюблена в нее, но я так ее люблю.
— Я так рада за тебя, Билли, — говорит она. — Не думала, что когда-нибудь увижу тебя такой счастливой.
— Пожалуйста, не мечтай ни о какой свадьбе, — говорю я сухо. — Секс за пределами этого мира просто фантастический, но во всем этом существует что-то не совсем правильное.
— Что ты имеешь в виду?
— Он одевает различные маски для разных случаев. Иногда мне кажется, что я вижу его настоящего, но не уверена. Ночью, когда я смотрела в его темно-зеленые глаза, мне пришла дикая мысль — жаль, что я не была волком. Знаешь, как они умеют чувствовать. Поэтому каждый раз, когда он волнуется, покрываясь потом, я хотела бы понять, что вызвало его сердцебиение. Как черт побери собрать все воедино?
— Ты влюблена в него, Билл?
— Нет, —
— Ты сказала, что у него зеленые глаза цвета мха. Когда в последний раз ты настолько глубоко заглядывала в чьи-то глаза?
— Я занимаюсь с этим парнем сексом, совершенно очевидно, что загляну ему в глаза.
— Ах да? Так какого цвета глаза твоей бывшей?
— Синие.
— Не морской синий или голубые, или ярко голубые?
Я хмурюсь, потому что ее глаза были не самой лучшей ее характеристикой.
— Я умываю руки.
— Это не любовь, хорошо? Признаю, что у нас определенно какая-то странная связь. И хотя определенно именно такой связи у меня никогда ни с кем не было, потому что наши отношения не совсем открытые и честные, по-моему.
Лана тут же смотрит на меня обеспокоенно.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, он намеренно окутывает себя тайной. Он защищается, имеет сильную оборону. Он похож на замок со рвом. Каждый раз, когда я пытаюсь пересечь этот ров, он обезоруживает меня сразу же одной из своих похотливых улыбок, и мы начинаем передвигаться по комнате, занимаясь самым смелым немыслимым сексом, и я напрочь забываю, что хотела у него узнать, пока он не исчезает за дверью.
Я останавливаюсь и делаю большой глоток напитка. Я чувствую себя разгоряченной и обеспокоенной. Интересно, может они прибавили отопление в этом месте. Лана наклоняется вперед и берет меня за руку. У нее маленькая, узкая рука с тонкими пальцами, с ногтями, покрашенными бесцветным лаком. Разница между ее рукой и рукой Джерона — это словно сравнивать слона и черничный маффин: не поддается сравнению. Странно, что я вспомнила большие, сильные руки Джерона. Я смотрю на нее, она хмурится и видно хочет меня защитить. Боже, я люблю эту девушку.
— Я попрошу Блейка, чтобы он проверил его? — предлагает она.
Пару минут я борюсь с искушением. Ведь он проверял меня. Он узнал, где я живу и что предпочитаю на завтрак варенье. Кто знает, что еще он узнал? Но потом я понимаю, я не хочу его проверять. Я не хочу совать нос куда не следует, я все-таки как бы уважаю его. Я хочу, чтобы он сохранил свою частную жизнь при себе. Кроме того, если я узнаю что-то ужасное, подозреваю, что мне придется что-то делать, чтобы это как-то изменить, а я не готова еще для этого. Мне следует отпустить это и получать хоть чуть-чуть удовольствия.
— Нет, я не хочу, чтобы его проверяли, — говорю я.
— Хорошо. Но если когда-нибудь передумаешь, просто дай мне знать. То, что может раскопать Блэйк, может вызвать у тебя потрясение.
— Я не хочу, что-то узнавать о нем. Я хочу знать, о чем и что он думает, но не хочу, чтобы кто-то другой говорил мне об этом. Я хочу, чтобы он сам рассказал мне.
Она улыбается одной из своих умиротворяющих улыбок.
— И он расскажет.
— Почему ты так говоришь?
Она замолкает и прикусывает палец, пока что-то напряженно обдумывает, потом поднимает на меня глаза, словно приняла окончательное решение.