Маскарад
Шрифт:
Я хихикаю и поддразниваю его, обхватив руками за шею и притягивая к себе.
— Мы собираемся провести целую ночь на мраморном полу? Я думаю, что это действительно красиво, но я не против подушки, одеяла и матраса.
— Я тоже, детка, — отвечает он, и одним грациозным движением поднимается, потянув меня вверх за собой, перебрасывая к себе на плечо. Я вишу на нем полностью обнаженная в одних блестящих черных сапогах.
— Ты похож на пещерного человека, — намеренно ругаюсь я, тряся своей задницей.
— Я просто утверждаюсь, что ты принадлежишь
Другой певец, голос, которого я тоже не узнаю, поет: «Is this love»? Джерон не выглядит старым, но... его музыка.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю я, наблюдая за его движущейся задницей, пока он поднимается по лестнице.
— Мне тысяча лет, Билли.
Его настроение меняется по какой-то причине, которую я не могу себе даже представить, он кажется грустным и отдаленным. Я стараюсь разрядить атмосферу.
— Ты вампир или может быть кто-нибудь еще?
— Нет, но я по любому слишком стар для тебя.
— Тебе не дашь больше тридцати.
Он смеется, звук получается каким-то грустным с привкусом горечи.
— Мне тридцать два, но такие люди как я, мы словно метеориты. Мы не долговечны. Мы светлые, очень яркие, мы можем зажечь небо от своего огня, но также сжигаем и причиняем боль людям, находящимся рядом с нами. Но я не собираюсь причинять тебе вред, по крайней мере, я долго еще просуществую рядом с тобой, прежде чем сделаю.
Мне не нравится, как это звучит, по какой-то странной причине меня это пугает. Я напоминаю себе, что мы просто трахаемся и у него есть девушка. Я ничего о нем не знаю, и я просто собираюсь играть роль его любовницы. И до сих пор все идет хорошо. Я не позволю ему испортить этот вечер разговорами о вещах, которые находятся вне поле моей досягаемости.
— Какого черта ты хочешь сказать, Джерон?
Кажется, для него тоже достаточно этого странного разговора.
— Больше никаких разговоров, Билли дорогая.
Слова Билли и дорогая в одном предложении слетают с его губ. Мне странно это слышать, очевидно, он оговорился.
— Больше никаких разговоров, Билли Блэк, — поправляет он сам себя.
Он приносит меня в абсолютно белую спальню, в ней виден кусочек неба, а с кровати можно увидеть даже облака. Я мгновенно понимаю, что это не его спальня. Он бросает меня на белую кровать. Шелковые одеяла чувствуются прохладными на моей коже. Я быстро приподнимаюсь на локтях, он смотрит на меня сверху-вниз полуприкрытыми глазами.
— Это ведь не твоя спальня, правда ведь?
— Нет.
— Это место, куда ты приводишь девочек... так?
— Нет.
— Тогда почему ты привел меня сюда?
— Знаешь, ты задаешь слишком много вопросов, мисс Блэк?
— Почему каждая чертова вещь, о которой я не
— Я не должен тебе, и ты не должна мне. Зачем притворяться?
Я сажусь и скрещиваю руки на животе.
— Давай проясним — я не собираюсь за тебя замуж или что-нибудь в этом духе. Я вполне счастлива думать о тебе, как самом огромном члене, который я счастлива встретить за всю свою жизнь. Так что перестань быть таким чертовски скрытным. Это раздражает.
Словно я взмахнула волшебной палочкой, и вдруг стал появляться другой Джерон. Просто невероятно. Я смотрю на него с восхищением. Надо же, каков он? Многоликий. Он медленно оглядывает меня сверху-вниз, и мои соски начинают покалывать.
— Как мне нравится на тебя смотреть, когда ты сердишься, детка, — говорит он очень тихо.
Наклоняется и целует меня, но его поцелуй совершенно другой — не сексуальный, долгий, очень затяжной и почти отчаянной. Он напоминает мне, моего дедушку, когда он схватил меня за руку, когда понял, что умирает, словно клешнями. Даже когда он умер, его рука уже мертвая все еще сжимала мою. Я была так потрясена, что боялась пошелохнуться. Пришла мама и разжала его тонкую руку.
— Куда он ушел? — спросила я.
— На небеса, — ответила мать.
— Это ужасное место? — опять поинтересовалась я.
— Конечно, нет. Это замечательное место. Ну туда можно попасть, только лишь совершая праведные дела.
— Так почему он не хотел тогда умирать?
Моя мать не имела ответа на мой вопрос, почему мы боимся умирать, если небо нас так ждет и там так хорошо?
Джерон смотрит на меня с каким-то безумным выражением, и мои губы сами собой трепетно произносят его имя:
— Джерон?
— Я хочу, чтобы ты взяла все от меня, — говорит он грубо.
— Хорошо, — шепчу я. Идея неожиданная и волнующая.
— Задницу вверх, — говорит он, и кладет меня лицом вниз на кровать, подвигая две подушки мне под бедра. Мысль, что я нахожусь к нему спиной, лицом вниз и мою задница задрана высоко вверх, и я абсолютно беспомощна в ожидании мужчины, готово войти в меня, мне кажется по крайней мере, запретной и ошеломляющей.
Он мастер нашего удовольствия. Его сильные руки скользят по моей спине и ягодицам вниз на внутреннюю сторону моего бедра, расставляя шире мои ноги. Одно грубое действие является самой эротичной вещью, которая когда-либо случалась со мной.
Вдруг я еще шире развожу ноги для своего удовольствия. Возможно, если бы он не был таким Халком или бы таким жестоким накаченным мужчиной, он не вызвал бы ощущение полного бессилия во мне.
Я такая мокрая и возбужденная от всего этого, что у меня вырывается стон, когда он входит в меня. Я медленно выдыхаю, полностью наслаждаясь запретным удовольствием — иметь мужской член внутри себя, в женщине, которая раньше презирала любые члены. Возможно, он чувствует мое возбуждение, я настолько близка к оргазму. Мои внутренние мышцы начинают сжиматься.