Маскарад
Шрифт:
— Вряд ли оно хуже любого другого. — Я рывком поставил его высочество на ноги. — И уж лучше хоть какие-то стены, чем вообще ничего. И я, признаться, не слишком-то хочу повстречаться с тем, что выйдет на улицу после заката.
— Не смею спорить. — Цесаревич попытался приоткрыть один глаз, но тут же снова зажмурился. — Показывайте дорогу… Вы ведь не будете возражать, если я возьму вас за плечо?
— Милости прошу, ваше высочество, — вздохнул я. — Только не отпилите мне голову, если на нас кто-нибудь выскочит.
Пожалуй, стоит подняться повыше:
И все же я почему-то выбрал лестницу, ведущую вниз. Сначала обратно на первый этаж, а потом еще глубже, в полуподвал. Чутье будто указывало мне дорогу по ступенькам, в опустевший дверной проем и по узкому коридору, в котором мы бы непременно переломали все ноги, если бы не проблеск впереди.
То ли кто-то из местных тяжеловесов, то ли само время обрушило потолок цокольного этажа, и даже вечернего света с улицы кое-как хватало разобрать дорогу. Уже в четыре глаза — его высочество, похоже, понемногу приходил в себя и больше не хватался за меня всякий раз, когда спотыкался на ходу. Дыра с неровными краями, можно сказать, заменяла люстру, и я кое-как разглядел гору кирпичей в середине помещения, а чуть дальше за ней…
— Осторожно. — Я опустил руку на плечо цесаревичу и с силой надавил. — Ложитесь на пол. Только медленно… И самое главное — тихо!
Его высочество не стал спорить, но не успев даже опуститься на корточки, принялся сначала озираться и ерзать, а потом вопросительно уставился на меня. Я не стал ничего объяснять — только молча вытянул руку и указал вперед.
Туда, где в паре десятков шагов перед нами опираясь спиной на стену сидел человек.
Глава 5
— Что там такое? — прошипел цесаревич. — Что вы видите?
— Человек. — Я чуть придавил его высочество к полу. — Кажется.
Впереди было настолько темно, что на мгновение я и сам засомневался в том, что вижу. В конце концов, при таком освещении силуэт Упыря, задремавшего или вообще издохшего у стены, мало чем отличался бы…
Нет. Все-таки человек — когда я прополз вперед буквально пару шагов, контур тела проступил куда отчетливее. Четко очерченные плечи, голова, откинутая назад. Нормальной формы, а не приплюснутая и вытянутая, больше похожая на жабью. И шея — у Упырей ничего подобного, можно сказать, не наблюдалось, а зубастая морда вырастала прямо из плеч. Даже если эти твари когда-то и были людьми, случившееся здесь изуродовало их до неузнаваемости, перекроив даже самые основы анатомической структуры.
— Нет там никакого человека, — буркнул цесаревич. — И вообще ничего живого нет… Я бы увидел!
Я, кажется, начал понимать, в чем дело. Его высочество, сам того не ведая, умел не только орудовать взглядом, как резаком, но и переключаться на какой-то другой спектр. Скорее всего, инфракрасный — если уж ничуть не сомневался в своей способности разглядеть любое живое существо даже в кромешной тьме.
Царственное око работало как самый настоящий тепловизор и наверняка зацепило бы даже самые крохи искорки в своем диапазоне, однако в обычном все-таки проигрывало моему звериному. Но уж если цесаревич так ничего и не увидел, это могло означать только одно.
Там, впереди, рядом с зияющим чернотой дверным проемом, сидел покойник.
— Что ж… В каком-то смысле вы правы. — Я осторожно поднялся и отряхнул колени от грязи. — Живого там действительно нет.
Зато мертвого имелось в избытке. Не успели мы сделать и десятка шагов, как обломки кирпича и камня под ногами сменились чем-то податливым и сердито хрустящим под ботинками. Похоже, Упыриными костями и засохшими тушами, всего дюжины полторы-две. Чуть дальше я разглядел огромный скелет Лешего, обтянутый почти лысой уже шкурой. Похоже, когда-то тут случилась самая настоящая бойня.
И кем бы ни был покойник, он дорого продал свою жизнь. И все-таки победил: умер уже после того, так последнее чудище скорчилось у его ног, не добравшись до прохода, который зачем-то непременно нужно было защищать.
— Господь милосердный, — пробормотал цесаревич. — Кто этот несчастный?..
— Полагаю, перед нами все, что осталось от экспедиции, которую отправил ваш отец. — Я шагнул вперед. — Одной из них.
Бедняга скончался больше двух лет назад, и тело иссохлось, превратившись в мумию, но кое-что я смог разобрать даже сейчас. Остатки рыжих волос и бакенбарды на впалых щеках явно принадлежали мужчине еще не старому и полному сил. Военному: форма истлела чуть ли не целиком, но пряжка ремня и звездочки на погонах до сих пор поблескивали металлом.
— Штабс-капитан. — Его высочество протянул руку и коснулся знаков отличия. — Преображенский полк… Неужели один человек остановил всю эту нечисть?
— Едва ли. — Я опустился на корточки. — Ну-ка поглядим…
Мертвая рука все еще сжимала револьвер, но от него уж точно больше не было толку: за два года оружие успело покрыться таким слоем ржавчины, что я не смог даже разобрать модель. Зато по соседству с покойным отыскалось кое-что полезное: свечка на потемневшей от времени металлической подставке. Точнее, огарок примерно в половину моего пальца — впрочем, и это куда лучше, чем вообще ничего.
Для начала сойдет.
— Похоже, у нас будет свет. — Я потер пальцами фитиль. — Сейчас…
Под землей было влажно, и свечка поначалу выдавала больше треска и копоти, чем огня, но форсированная местная энергия справилась и, пройдя через меня, вспыхнула, озаряя все вокруг пламенем втрое ярче обычного.
— Двинемся дальше, ваше высочество. — Я осторожно прикрыл пламя ладонью. — В темноте нас за версту видно.
— Дальше… дальше — это туда? — Цесаревич указал на зияющий впереди проем. — В подвал?