Маски Черного Арлекина
Шрифт:
– Потому что, кроме нас самих, никто о нас не подумает, – ответил Мертингер, вновь направляя коня вперед по петляющему вдаль тракту. – Это ваша земля, человек. Вот и сражайтесь за нее. Или умрите, освободив место другим.
– Вам легко говорить, для вас что война, что праздничный хоровод, все едино, – бросил ему вслед Мартин, – а люди, они же не все воины: среди нас много слабых, которым нужна защита. Что им делать, когда сама смерть придет и постучится к ним?
– Юноша, я всего лишь эльф, – усталое лицо, покрытое шрамами, медленно повернулось к цыгану. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я защищал слабых и угнетенных? Их слишком много, и они слишком трусливы и неблагодарны. Чтобы посвятил себя истреблению нечисти? Что мне до нее, покуда она не пришла в мой дом? В этом мире столько зла, что его не искоренить и тысячами таких клинков. – Ладонь эльфа привычно легла на иссиня-черную
– Кто он?
Мертингер как-то странно взглянул на спутника.
– Ваш враг, он кто? – повторил Мартин.
– Хотел бы я знать, – не слишком понятно ответил эльфийский лорд.
Цыган озадаченно взглянул на эльфа: было видно, что подобного он никак не ожидал услышать.
– Не знаете? Но ведь...
– Когда-то давно я думал, что это эльф, – Мертингер неожиданно для самого себя погрузился в воспоминания, – потом уверился, что он человек. Теперь же понимаю, что никогда даже близко не приближался к разгадке.
– Но как такое возможно? – не понял Мартин.
– Он может принять любой облик, совершенно любой. Он – тень, за которой я гонюсь вот уже пять сотен лет. Он – призрак, исчезающий в одном месте и тут же появляющийся в другом. Он – незримая пыль, витающая повсюду. Распознать его возможно лишь по его делам.
– Каким делам?
– Зло, – нахмурился эльф. – Везде, где он появляется, расцветает вражда, подлость и предательство. Брат идет на брата, сын – на отца. Он разрушает страны и губит народы. Он хорошо преуспел в подобных делах. На его руках так много крови, что ни одна река не вынесет столько вод.
– Вы рисуете нечто страшное, Мертингер, – недоверчиво проговорил ар-ка. – Но разве не будет ошибкой считать, что все зло в мире исходит от одного человека?
– Не человека, – поправил эльф, – я так и не понял, кто или что он такое. И не исходит, нет. Смертные сами источник зла, как при этом и добра. Он лишь усугубляет злые деяния, воплощает злые помыслы, дает возможность совершить то, о чем раньше они ужасались даже услышать.
– Какие народы он погубил, какие страны разрушил? – поинтересовался Мартин.
– Я был свидетелем Погибельной Смуты в Конкре... – Эльф вздрогнул. Как всегда, воспоминания о тех ужасах и страданиях причиняли душевную боль. – Но тебе, наверное, будет ближе история Империи Синены, или, как вы ее здесь называете, Темной Империи.
– Пр'oклятая Темная Империя пала под ударами молодого Ронстрада и его рыцарских орденов!
– Нет. Она сгнила изнутри. Как сейчас гниет и эта страна.
– Ронстрад? Неужели вы считаете...
– Я все это уже видел, – мрачно ответил эльф. – Я вижу здесь семена, посеянные моим врагом, я вижу их всходы в сердцах людей...
– Так это он подослал Древних? – Мартин тут же вспомнил о стычке с вампирами.
– Я уже говорил: носферату был один. Возможно, он послал его, – эльф и сам уже не раз задавался этой мыслью, – но это ничего не меняет. У меня есть одно неотложное дело, и я должен успеть.
– Куда успеть?
– В Тириахад.
Налетевший порыв ветра безжалостно ударил эльфа в лицо, вырвав неосторожно слетевшие с губ слова, и понес их далеко назад, туда, где оседала дорожная пыль, а потом все дальше и дальше, не останавливаясь, до самого Конкра...
5 октября 652 года. Окрестности Тириахада
Один, как всегда, один! Как же это невыносимо – оставаться одному. Маленький носатый карлик скорчился, стоя под огромным разлапистым деревом с давно облетевшей листвой. Он не знал, какой это дерево породы, как не знал и того, что ему делать и куда идти. День подходил к концу, покрасневшее солнце уже клонилось к земле, хотя в лесу этого было никак не увидеть.
«Так и жизнь Гарка, – обреченно подумал маленький гоблин. – Гарк больше не видит в ней смысла, ветви горя закрыли все».
Вскоре настанет ночь, вместе с ночью из мертвого города выползут на охоту ужасные чудовища, но Гарка это совсем не волновало. Он хотел умереть.
Он потерял все в этом ужасном месте, в разрушенном городе. Потерял друзей, потерял господина Логнира, даже этих грязных орков, которых гоблин всегда недолюбливал, и то потерял. Теперь они либо мертвы, либо в плену у мерзавцев-охотников, а он, гоблин Гарк, ничего не смог сделать для своих друзей. Он пытался, пытался! Два месяца он рыскал по жуткому Тириахаду, но не нашел никаких следов. Два долгих месяца он обыскивал руины, стараясь не попасть на обед к живым мертвецам,
Хозяин Логнир как сквозь землю провалился (гоблин подозревал, что именно так и было), черный «дракон» корсаров давно отплыл, орочья ладья тоже – никто из них не верил, что сошедшие на берег могли остаться живы. Один только Гарк не ушел. Он умрет здесь, да. Раз его друзья погибли, то и ему больше незачем жить.
С такими мыслями маленький гоблин брел по тихому увядшему лесу без листьев, что раскинулся на восточной окраине мертвого города. Это был странный лес – в нем совсем не было жизни. Ни зверей, ни птиц, даже муравьев, и тех нельзя было встретить. Все эти месяцы, пока продолжались поиски, Гарк питался одними волчьими ягодами да корешками, которые горчили и отдавали тухлятиной, и теперь выглядел, словно несчастный узник, пару лет пробывший в орочьем рабстве. Орки не слишком-то ценят гоблинов в качестве рабов, посему зачастую забывают тех даже покормить. Когда маленький раб умирает, его тело просто выбрасывают, как отслужившую свой срок никчемную вещь. Именно так относятся к бедным гоблинам злобные здоровенные орки. Гарк с ненавистью сплюнул, едва вспомнив о них, – он и сам однажды прошел через подобное обращение, едва сумев бежать из проклятого рабства. Хотя, надо признать, те морские орки, что пропали вместе с хозяином, рабов у себя не держали, даже гоблинов. Только за одно это он мог простить им все остальное. Если бы только найти хоть кого-то. Все равно кого, лишь бы одиночество не давило столь сильно...
В лесу стало совсем темно, на пурпурно-фиолетовом безоблачном небе взошла полная луна, озарив своим светом верхушки деревьев. Где-то на краю леса, ближе к Тириахаду, разлетелся по округе зловещий тоскливый вой – чудовища уже просыпались, отряхивали дневную пыль с изъеденных временем костей. Но гоблин не стал прибавлять шаг – зачем? Днем раньше, днем позже... Он все равно никуда не уйдет. Зачем, спрашивается, куда-то нести свой труп? Он свое пожил...
Гоблину было почти пятьсот двадцать лет [19] , по меркам его народа он был еще достаточно молод и в полном расцвете сил, ему бы в самый раз сейчас найти себе кого-то, завести семью, пару десятков клыкастых и носатых детишек. Но Гарк не хотел обзаводиться семьей. Это для него означало бы возвращение к родичам, а с ними ему точно было не по пути. Он и ушел именно потому, что не желал воспитывать в себе и в других эту ничем не обоснованную жестокость, эту жажду невинной крови, не желал убивать из подлости и ради забавы, чем в большинстве своем занимались его соплеменники (если, конечно, при этом не убивали их самих, что случалось куда чаще). Он ушел из родного племени, ушел от тех, кто постоянно обижал его за мягкость характера, ушел от тех негодяев, кто убил и съел его престарелую мать (которая единственная понимала его). Он перерезал несколько глоток и сбежал, прекрасно осознавая, что теперь они никогда не примут его обратно. Но жизнь в одиночку оказалась еще труднее, чем среди гоблинов: не с кем перекинуться словом, поделиться бедой или радостью, некому помогать, не за кого проливать свою кровь. Гарк ошивался в окрестностях Истара, не рискуя слишком отдаляться от людских поселений, грабил случайных путников, чего уж там скрывать, затем проматывал добытое золото в трактирах, порой захаживая в Хоэр поохотиться. С каждым днем он все более ожесточался, виня во всем свою мерзкую гоблинскую природу, пока не повстречал Логнира и Аллаэ Таэль. Королевский сотник отнесся к нему как к равному, отнесся как к другу, не имея никаких причин доверять незнакомому гоблину, и Гарк сказал себе, что никогда не забудет этого. Логнир показал ему, что в жизни есть не только плохое, показал, что все золото мира меркнет перед настоящей дружбой и истинной, чистой любовью. Чувство сотника к эльфийке настолько поразило зеленого карлика, что он лишь по этой причине и увязался за Логниром – посмотреть, что же из этого выйдет. А дальше водоворот невероятных событий затянул маленького гоблина, предоставив ему столь долгожданную возможность проникнуться и дружбой, и привязанностью, и много еще чем, чего он был лишен раньше.
19
В гоблинском году – две недели человеческой жизни. Пятьсот двадцать гоблинских лет – это примерно двадцать лет по людским меркам. Всего продолжительность жизни родичей Гарка – около ста пяти людских лет, что приравнивается к более чем двум с половиной тысячам лет Гаручей.